Дмитрий Красько - Сопроводитель

Лихо развернувшись, я помчался в том направлении, куда уже пытался уехать с час назад. Тогда у меня, помнится, ничего не получилось. Но в этот раз играть в догонялки было не с кем. Не считать же четверки лиходеев, оставленной на растерзание ментам.

— Лишь бы мусора навстречу не попались, — выдохнул я свое самое сокровенное на данный момент желание.

Как ни странно, Анна меня услышала. Покрутила головой и глухо сказала:

— Не попадутся. К нам городские не ездят. Это же Огоньковский район.

Я растянул губы в улыбке и хлопнул руками по баранке. Это было вообще то, что доктор прописал. Городская милиция здесь, конечно, тоже побывает, но еще не скоро. Сперва свою миссию завершат местные, прибывшие из соседнего райцентра с веселым названием Огоньки. Так что я пока мог ничего не опасаться. По крайней мере, из того, что связано с событиями в коноваловском особняке.

Сказать, что Пипус был недоволен — это ничего не сказать. Оно и понятно — кому понравится, когда в его дом посреди ночи вламываются с полуголой, к тому же только что изнасилованной девицей. Даже известие о недавней кончине ее отца заинтересовало Соломона не сильно. Человеческого сострадания в нем не было ни на грош, и он не скрывал этого — больное сердце не позволяло сопереживать. Поэтому долго таращил на меня глаза и в разных выражениях — и, кажется, даже на разных языках — яростно доказывал, что я дурак. Но я был в таком состоянии — невыспанном и утомленном, — что толком его аргументов не запомнил. Пожалуй, кроме одного, выдвинутого после того, как я, зевнув, заметил:

— Мы же с тобой теперь партнеры, Соломон. Мы с тобой в одной упряжке, и нам надо бежать в одну сторону. Сам говорил. Вот я и подумал, что смогу рассчитывать на помощь.

— Мы, конечно, в одной упряжке, Мойша, но ведь я тебе уже помог, нет? Я тебе денег дал, я тебе адреса дал, но я не обещал тебе, что буду давать постель разным шлюхам. Я сплю по ночам, Мойша, а не вывешиваю над дверью красный фонарь. Мне ее, конечно, жутко жалко — год назад лишилась мамы, нынче — папы и невинности, но, я дико извиняюсь, она мне здесь нужна, как карбюратор на велосипед. Я тебя, как партнер партнера прошу, Мойша: забирай ты эту шиксу из моего дома, да уматывай куда-нибудь. Завтра приезжай и мы поговорим с тобой об эту тему и обо все другие темы. Если хочешь кого-нибудь привезти, то привези лучше Валентину Сутягину.

— Понятно, — кивнул я. — Ты заказчик, я — исполнитель. Ладно, прощевай. Поеду ночлег искать. Что-то спать охота, да негде.

Я развернулся и пошел прочь, ведя за руку Анюту. На ней был тот же порванный ночной наряд, но, видимо, собственный вид мало ее смущал. Анна пребывала в привычном уже трансе, слегка ослабленном джином, но непобежденном. Если ей было плевать, в каком она виде, то мне тем более. К тому же в середине ночи вряд ли кто-нибудь мог попасться нам навстречу, так что стесняться, по большому счету, было некого. Пипус не в счет.

Он что-то еще бурчал вслед, но я не слушал. Я на него слегка обиделся. Но не сильно — на то, чтобы обижаться сильно, у меня не хватало сил. У меня их вообще хватило только на то, чтобы довести спутницу до машины, усадить ее, усесться самому и доставить два наших полубесчувственных тела до вчерашнего недомотеля. Не лучшее, конечно, место, но ничего кроме этого в голову не пришло. Я дико желал в постель.

Поэтому, одолжив Анюте свою рубашку — она скрывала ее изодранный пеньюар чуть не до колен, а ниже ночнушка, собственно, смотрелась еще весьма неплохо — и, оставшись сам голым до пояса, что мужчине простительно, я завел ее внутрь и увидел, что за стойкой хочет спать вчерашний бармен. Подмигнув ему таким же сонным, как и у него, глазом, я сказал:

— Две комнаты и поужинать.

Бармен, почувствовав во мне родственную душу, тоже подмигнул:

— Понравилось местечко? Хорошо, устроим две комнаты.

— Не надо две, — вдруг встряла Анна. Я удивился. Ведь хотел, как лучше. Думал, что находиться в одной комнате с мужиком ей, после всего случившегося, будет неприятно. Оказалось, что Аннушке куда неприятнее представлялось оставаться одной.

— Хорошо, — снова подмигнул бармен. — Сделаю одну комнату.

— И еще, шеф, — добавил я. — Если можешь, раздобудь какую-нибудь дерюжку, чтобы на живого человека надеть можно было и он после этого нормально выглядел. В накладе не останусь.

— Постараюсь, — кивнул бармен. И, сделав над собой усилие — за что ему сразу можно было вручать медаль, — поднялся и, шатаясь, повел нас за собой. Указав на причитающуюся нам комнату, протянул ключ и промямлил: