Алексей Баскаков - Золотая чума

— Пулевое ранение. В бок, навылет. С плохими людьми в тайге встретились.

— Это бывает. Сейчас мы вам поможем. Вы геологи?

— Геологи. А вы Карп? Мы о вас много слышали, — сказал Старков.

— Я Карп и есть. А это мой народ.

Мальчишки принесли грубое подобие носилок. Старкова с большими предосторожностями спустили вниз, и процессия двинулась к жилью.

Поселок состоял из четырех хижин. Это были довольно хлипкие постройки, явно предназначенные для временного проживания. Рядом стояли три юрты. Вокруг было много собак породы лайка, а чуть дальше виднелись и олени. Старкова внесли в одну из хижин. Из признаков цивилизации здесь имелись металлическая посуда и хорошее охотничье снаряжение.

— Так, посмотрим, что у вас. — Карп размотал повязку и осмотрел рану. — Пустяки. Сейчас зашьем. — Откуда-то он достал спиртовку, бутыль со спиртом и хирургические инструменты. — Обезболивающее будете? — Он кивнул на спирт.

— Немаленький, так переживу, — буркнул Старков.

Карп без лишних слов продезинфицировал инструменты — и операция началась.

Кот между тем вышел прогуляться по поселку, а заодно и покурить. Любопытство, вызванное появлением пришельцев, было удовлетворено, и все теперь занимались своими будничными делами. Судя по многим признакам, местные жители промышляли охотой и рыболовством. Мужчин было не много, детей тоже не очень. С женщинами дело обстояло лучше. Большинство из них не вызвали бы особого восторга у европейцев. Но одна, тащившая какую-то посудину с водой, привлекла внимание Кота. Девушка была высокой и стройной, со смуглой кожей и черными волосами, заплетенными в две косы. От других женщин поселка она отличалась удлиненным лицом — остальные были круглолицые. Высокие скулы и раскосые глаза придавали ей несколько хищный вид, который дополняла длинная рубашка из кожи.

Поймав взгляд Кота, девушка приветливо улыбнулась и остановилась, как бы давая возможность рассмотреть себя получше. Потом неспешно двинулась дальше.

— Блин! В городе после такого взгляда можно сразу брать за руку и тащить в кусты, — пробормотал Кот.

Впрочем, он решил не спешить знакомиться. Чужие обычаи — дело тонкое. Можно и вляпаться по самое не могу. Прохаживаясь по поселку, он то и дело ловил на себе заинтересованные взгляды — и не только девиц, но и зрелых женщин.

Между тем Старков вышел из хижины, опираясь на некое подобие костыля, и закурил.

— Хороший доктор этот Карп. Мне в лагере, когда бок пропороли, лепила куда хуже зашивал.

— Геннадий Сергеевич…

— Да зови уж лучше шефом.

— Так что это за народ? Якуты?

— Нет. Какие-то потомки юкагиров. Но считают себя отдельным народом. И что самое ценное для них — советская власть так же считает… Ладно, пошли к Карпу обедать.

В юрте, которая снаружи казалась небольшой, на самом деле было просторно, хоть в нее и набилось довольно много людей. За возвышением, заменяющим стол, сидели лишь мужчины. Кот думал, что все люди из поселка сбегутся послушать новости, но то ли это почиталось невежливым, то ли на новости им было наплевать. Впрочем, не такие уж тут были дикие места. В юрте стояла «спидола» последней модели.

За столом кроме гостей сидели старший сын хозяина — тот самый юноша смешанной национальности — и два почтенного вида джентльмена. Обед подавала жена Карпа, высокая и, видимо, весьма сильная женщина. Подав еду, она ушла к маленьким детям, которые с любопытством таращили глаза из глубины юрты. Ели вареное мясо из огромной чугунной посудины.

— Извините, спирта нет. Не держу. Им нельзя. Он их как огонь сжигает. Так что я и сам пью, только когда в поселок выбираюсь.

За неспешным разговором выяснилась история хозяина.

Семен Карпов, потомственный охотник, вернувшись с войны в свою деревню, увидел, что ее больше нет. Потому как фашисты ее сожгли вместе со всем населением. Семен отправился, куда глаза глядят. И, в конце концов, его занесло на Колыму, где он стал работать геологом. Но потянуло на вольные хлеба, в охотники. Тем более что утомила его цивилизация во всех ее проявлениях — и в виде фашистских автоматчиков, и в виде родного начальства. Но вырваться из цепких лап «Дальстроя» было не так легко. Просто уйти — означало пристать к многочисленному племени колымских профессиональных браконьеров. Не хотелось. Не солидно как-то… Но выход он нашел. Дело в том, что в СССР есть закон о поддержке малых народов. И чем этот народ меньше и безобиднее для советской власти, — тем более она его поддерживает. Их старались поменьше трогать и даже наоборот, всячески охраняли. Поэтому все заварухи двадцатого века текли мимо этих микроскопических северных народов. Их даже на войну не брали. Да-да, пока все остальные народы советской России клали свои головы, сражаясь с немцами, эти жили себе спокойно. Не говоря уже о всяких репрессиях. Даже в паспортах, где в сталинское время была обозначена не только прописка, но и место работы, у них стояло «кочевой». Да что там паспорта! Их и в милицию не брали. Даже за такие милые дела, как, к примеру, убийство жены или соседа. В самом деле, а куда их сажать? Севернее уже некуда.