Лев Пучков - Испытание киллера

— Который вообще конченая сволочь и дегенерат, — тоскливо закончил я. — Который, будучи в жопу пьяным, оттарабанил ее в период болезни, после чего болезнь обострилась!

— Я этого не говорила. — Оксана покраснела и отвернулась. — В принципе, конечно, но… Эм-м-м… в общем, этот эпизод может сгладиться со временем.

— Я очень надеюсь, что ты ошибаешься в своих прогнозах, радость моя, — сказал я, усилием воли отгоняя смертную тоску, пожелавшую захлестнуть горло слезливой петлей. — ведь для разных типов больных характерно свое, особое течение заболевания. Так? Медицина частенько ошибается! А есть такие, которые вообще опровергают все устоявшиеся постулаты: вои, Порфирий Иванов, например, или этот… как там его — ну, академик Никитин…

— Дай бог, чтобы я ошибалась, — согласилась Оксана, вставая и направляясь к двери. — В принципе, если у вас все получится по-иному, я буду очень рада. Мы с тобой останемся хорошими друзьями — это я тебе гарантирую. Так что — пока спи спокойно, не насилуй себя тягостными измышлениями околосуицидного характера. Всему, как говорится, свое время — когда она окончательно пойдет на поправку, тогда и посмотрим… Только избави тебя боже форсировать события!

— В смысле? — встрепенулся я, уже почти убаюканный ровным звучанием мягкого психоаналитического голоса.

— Никогда не отпускай няню на ночь, если я не ночую у тебя, — твердо произнесла Оксана. — И не вздумай в ночное время заходить в комнату Милки, если она находится там одна. Ты понял меня?

— Понял, — обескураженно произнес я. — Я и так никогда…

— Ну вот и молодец! — прервала меня Оксана. — Продолжай далее в том же духе — и тогда мы еще посмотрим, как оно обернется. До вечера — я позвоню после восьми! — Она послала мне воздушный поцелуй и удалилась, закрыв за собой дверь…

Проснувшись, я обнаружил, что стрелки настенных ходиков фиксируют три часа пополудни, и почувствовал, что во мне настойчиво шевелится могучий зверь со всеми присущими ему первобытными инстинктами: желанием жить на всю катушку, жрать все подряд и размножаться с первой, кто под руку подвернется. Я мгновенно вспомнил, что ел аж вчера вечером, всю неделю жил кое-как, через раз, а размножался целую вечность назад — в понедельник.

— У-у-у-у-р-р-р, — кровожадно зарычал я, проанализировав весь комплекс одолевающих меня желаний, и вскочил с кровати, решив погасить две основные составляющие этого комплекса, а именно: желание размножаться и жрать.

— Вот щас пойду под душ и слегонца проананирую, — пообещав я, обнаружив своего стойкого солдатика во встопорщенном состоянии. — А что ж — пока до психоаналитички доберемся, ты у нас так и будешь вытарчивать? Нет, так не годится! А потом уже можно и пожрать! — После чего со спокойной совестью направился к двери. Не тут-то было!

Телефон будто сидел в засаде, поджидая когда я попытаюсь покинуть спальню. Едва я коснулся дверной ручки, он призывно затрезвонил.

— Ах ты скотобаза! — воскликнул я и показала телефону кукиш. Любопытство, однако, оказалось сильнее всех инстинктов — не дослушав окончания предложения автоответчика, я подошел и снял трубку.

— Бакланова хачу! — раздался в трубке грубый мужской голос с заметным кавказским акцентом.

Я обмер — события давно минувших дней внезапно с отчетливой ясностью встали перед глазами, а в голове кто-то тоскливо крикнул: „Началось!“ Неужели все по новой? Гоблины-кровники, тайная война, бессонные ночи и хронический переизбыток адреналина в крови…

— Кто… кто это? — прохрипел я, опустив взгляд и обнаружив, что первобытная эрекция, которой, казалось, никогда не будет конца, неожиданно самопроизвольно исчезла.

— Это я, мой офицерик! Тута возле будки какой-то хачек торчит — так я его попросила попросить, что, значить, попросили тебя — для конспирации. Я молодец?

Я со стоном выдохнул и сполз на пол. Это была Ольга — губернаторова супруга и секс-машина многофункционального использования. Продышавшись, я выдал ей по первое число за склонность к конспирации, сообщил, что она имеет вполне реальный шанс своими дурацкими шутками сделать из меня полноценного импотента, и в конечном итоге поинтересовался, по какому поводу звонок.

— Тебя хочу, — с придыханием сообщила Ольга. — Прям здеся, прям щас — о-о-о-о! Золотой ты мой, нецелованный.

От последнего эпитета я чуть не поперхнулся и ядовито поинтересовался, собираясь отбрить эту ходячую похоть самым жестким образом: