Сергей Самаров - На войне как на войне

Снова постучали в дверь. Генерал с подполковником обернулись. Вошел майор Соломин.

— Продолжай, — сказал генерал Сазонову.

— У меня все.

— Хорошо. Что у тебя нового? — Теперь уже вопрос обращен к Соломину.

— Сообщили, что тот, второй Ангелов, которого наши видели в ГРУ, выехал на служебной машине в Подмосковье в реабилитационный центр.

— Неплохо грушники живут, что капитану предоставляют машину для такой поездки. Могли бы и автобусом отправить. Как удалось узнать, куда они поехали?

— На заправочной станции наш сотрудник умудрился прилепить под задний бампер «радиомаяк».

Генерал молчал больше минуты, прохаживаясь под окном. Соображал.

— Скажи мне, майор, если тебе надо будет поехать в какой-то подмосковный санаторий, чтобы подлечиться, ты обратишься ко мне с просьбой предоставить тебе машину?

— Конечно, нет, товарищ генерал.

— Вот здесь грушники прокололись. — Генерал почти торжествующе посмотрел на своих сотрудников. — Мне так кажется. Они очень боятся, что мы перехватим второго Ангелова, и потому не решились отправить его рейсовым автобусом. Так?

Геннадий Рудольфович повернулся к Сазонову, потом к Соломину, спрашивая взглядом.

— Не совсем так, товарищ генерал, — возразил подполковник. — Если бы вы, скажем, готовили майора Соломина к какому-то заданию и перед заданием отправили бы его на отдых, вы дали бы машину. Даже категорично не разрешили бы ехать рейсовым автобусом.

Легкоступов подумал и кивнул:

— Возможно. Но с чего вы взяли, что Ангела к чему-то готовят? Он же инвалид!

— Если бы мы знали всю грушную кухню, то сейчас не сидели бы здесь и не гадали.

— Тоже верно. Но это возражение я могу принять только наполовину. Человека, которого в любой момент может свалить приступ головной боли, использовать не будут. Вот если только они знают... — генерал чуть не проговорился. — Впрочем, это мои домыслы. Они не существенны... Еще новости есть?

— Пока нет.

— Идите отдыхать. Нам всем надо иметь свежую голову. И я отдохну до приезда майора Рамзина.

После обеда я поднялся к себе и взял комплект из трех метательных ножей. Побросал их у себя перед грудью, жонглируя перед замаскированными «глазками» видеокамер, но циркач из меня никудышный. В цель я ножи метаю лучше, чем просто подбрасываю их для игры. Решил сходить в спортзал, там должна быть доска с мишенью. Но по дороге меня перехватил полковник Мочилов, который, я думаю, протирал штаны перед монитором и видел, что я собрался выйти.

— Извините, обещал не беспокоить вас до завтра, но вот пришло сообщение... — он похлопал по папочке. — Я не буду долго вас отвлекать. Наши сотрудники нашли врача-анестезиолога, работавшего во время вашей операции. Он помнит тот случай и утверждает, что профессор Радян в самом деле проводил какую-то не совсем обычную операцию уже после нейрохирургов. Выходит, он все же ставил над вами эксперимент. И анестезиолог даже удивился, что вы до сих пор живы.

— Вы, товарищ полковник, просто радуете меня такими оценками. Что еще рассказал анестезиолог? Профессор пытался создать мне крысиный профиль?

— Нет. Я вовсе не думаю, будто в нашей стране производятся настолько плохие зеркала, что они так коварно вас обманывают. Согласно вашей медицинской карте, с помощью генной инженерии Радян закрепощал пучок мышц, в которых застрял ваш знаменитый осколок, поскольку удалять его было рискованно — острые края плавно вошли в мозг, и при удалении могли наступить последствия. Операция делалась для того, чтобы эти мышцы вокруг осколка сами приобрели качества чуть ли не металла и не давали осколку двигаться. На экспериментальную операцию пришлось пойти только потому, что для вас это был единственный шанс выжить. За месяц после первой операции осколок уполз в сторону на четыре миллиметра и в результате все равно прорвал бы кору. Это тоже данные из вашей медицинской карты. В ней сохранились межоперационные снимки. По крайней мере, карта — у нас на руках. Из нее тоже можно кое-что выжать.

— А что в карте сказано о генной инженерии? — поинтересовался я, демонстративно зло подбросив один из ножей прямо перед кончиком носа полковника.

— Увы... Карту заполнял Радян. Он использовал свои собственные символы, которые оказались не по плечу нашим дешифровалыцикам. Специалисты-медики тоже ничего не смогли разобрать, кроме отдельных слов и конечного диагноза.

Я пожал плечами.

— Выходит, у меня одеревенелая, а точнее сказать — ометаллизированная башка. Не знаю, плакать мне или радоваться подобному сообщению, но на какие-то новые мысли оно меня, к сожалению, не наводит — это точно. А ведь именно для этого вы и сообщили мне подробности операции, так я полагаю?