Виктор Любчанский - Белорусский апокалипсис

Давным-давно, в конце двадцатого века, ещё до начала первой антитеррористической войны, жил был снайпер. И была у него снайперская винтовка. Простая, без особых наворотов, но всё при ней — ствол, приклад, оптический прицел. Дело было в Беларуси. Кроме огнестрельного инвентаря, имелись у снайпера ярко выраженные антиправительственные настроения и склонность все конституционные недоразумения решить одним махом — бах, и всё. Как то так получилось, что злобные мысли эти сконцентрировал он на одном-одинёшеньком человеке, и причиной тому, сам этот человек, который на себе, усатом, сконцентрировал столько всего, что выглядел полным дикобразом не только в глазах мировой общественности, но и панораме оптического прицела. Это обстоятельство радовало снайпера. Ведь стрельни он в демократического правителя, или даже в четвертьдемократического, то сразу станет изгоем рода человеческого и судебно-правовой системы. А если в дикобраза пальнуть, то совсем другое дело, за это можно и героем нации стать на определённое время. Главное, вовремя действовать, пока дикобраз этот маску исправившегося серийного убийцы на себя не накинул.

Страшное дело задумал стрелок. Что бы как-то приободриться посмотрел даже одноимённый фильм, тоже «Стрелок», и много других снайперских фильмов о святой мести и торжестве справедливости. Кинематограф, конечно, приободрял, но для полной уверенности в своём предназначении, избранности и предначертании свершаемого, пошел стрелок в храм на исповедь. Перекрестился как умеет спусковым пальцем и спрашивает у посредника божьего, так и так, мол, я снайпер, хочу одного глубоко падшего мерзавца застрелить. Святой отец грешным делом сразу о своём начальнике, епископе, подумал, но ловкой молитвой отогнал мысль дьявольскую и начал убеждать снайпера, что дело это небогоугодное. Через десять минут в исповедальню уже группа КГБ ворвалась, но снайпер долго цитаты библейские не слушал, ушёл заблаговременно, да в толпе мирян растворился. Больше по церквям не ходил, от греха подальше.

Но наличие хорошего оружия и навязчивая идея поразить живую цель диктатора слились в его мыслях в комплекс героя одиночки, спасающего, если не весь мир, то страдающую от эпилепсии праздников урожая Беларусь. Долго готовился снайпер к выстрелу своей жизни, пока наконец, в единственно нужное время не забрался на единственно возможную крышу. Зарядил, успокоил дыхание, навёл прицельный крестик на ненавистную фигуру бывшего председателя колхоза и плавно нажал на спусковой курок. Выстрела не было, послышался только холостой щелчок и как раз в этот момент несостоявшаяся жертва покушения голову в сторону крыши снайпера повернула и кулаком ему погрозила. Может это и случайное совпадение было, но стрелок от такого поворота настолько струхнул, что попытки перезарядить не сделал, а галопом дал дёру куда глаза глядят.

Так и жил потом, от испуга к испугу. Сначала уверовал, что властитель страны всё таки легитимный и убивать его негоже, потом подумывать стал о неестественной силе президента, о богоизбранности власти и её швейцарских счетов. Дальше — больше, влился в электорат одобрения, стукачом записался. Вообщем, пружина мифологического сознания героя одиночки дала отдачу в обратном направлении. В итоге поступил на службу КГБ, стал участвовать в митингах под видом простого оппозиционера, вынюхивая активных противников режима. Вот что значит вовремя помахать кулаком в нужном направлении.

На рубеже 20–21 веков властителем Республики Беларусь был уже порядком подзабытый президент Лукашенко. Смутное время его правления запомнилось лишь сотнями исчезнувших и тайно до смерти замученных противников диктатуры. Настоящих врагов в своём окружении Лукашенко не замечал, они то и убили первого белорусского диктатора, а чтобы следы замести и от конкурента на власть избавиться, вину за убийство…, ох, и натворили они делов, такую кашу из топора с плугом заварили, что расхлёбывать некому. Вторым самозваным отчимом белорусской нации стал Каялович, хитрый и коварный политик, который, в отличие от наивного Лукашенко, хорошо умел скрывать свои чувства, мысли и следы злодеяний.

В начале была фальсификация. Фальсифицировали всё — выборы, референдумы, зарплату, уголовные дела пропавших без вести, остатки национального самосознания. Причём, последнее фальсифицировать было легко и безопасно, поэтому занимались этим все, кому не лень, и власть, и оппозиция, и независимые элементы с простуженным самомнением. От этого на лице национального самосознания живого места не осталось, и выглядело оно, как после десятка неудачных пластических операций. На вопрос из старой советской песни «с чего начинается Родина?» Белорусский ответ будет отпугивающе уныл — с фальсификации.