Виктор Любчанский - Белорусский апокалипсис

Была ли в Беларуси диктатура? В западноевропейском понимании да, но в рамках ООН, это скорее был шершавый авторитаризм, никогда не переходивший рамки пары-тройки десятков политических убийств в год. И первый президент Лукашенко, и его преемник Каялович чувствовали себя вполне комфортно и не портили свой имидж расстрелами на стадионах. Видимо потому, что им до определённого времени не было оказано сколько-нибудь адекватного сопротивления. Нелюбовь и всеобщее отвращение к Лукашенке немного поутихли после его трагической гибели. Многим отца белорусской неопределённости даже стало по-человечески жаль, ведь убийцей «батьки» стал не кто-нибудь, а очень близкий ему человек, которого на месте преступления тут же пристрелила охрана. Ещё свежи в памяти ежедневные отчёты спецмедкомиссии о состоянии здоровья президента, но множественные пулевые раны не оставляли шансов на надежду — после пяти дней комы он умер. Тайна его смерти, по всей видимости не была бы разгадана никогда, если бы не грядущее свержение второго президента.

А ведь ничто не предвещало ни беды, ни даже сколько-нибудь серьёзных неприятностей. Сразу после сообщения о смерти Лукашенко все стали думать и гадать: «Ну кто же, ну кто же на его место?». Воспаряла оппозиция, осмелели газеты, но митингов решили не делать. В стране объявляли трёхдневный траур и портить себе имидж никто не хотел, все публично помалкивали. Началась мышиная возня. Лидеры партий кинулись шушукаться с министрами, министры рванулись в спецполиклиники за справками о болезни и умчались на дачи, депутаты наделали за день кучу фракций и начали консультации с оппозицией. Премьер Каялович находился в Минске, но молчал первые два дня, на третий день он выступил с сообщением о завтрашних похоронах и оппозиция заволновалась, увидев в Каяловиче ставленника бывшего окружения Лукашенко. В лихорадочной панике либералы, социал-демократы и консерваторы впервые показали чудеса организованности и оперативности. После выступления Каяловича они в течение пяти часов собрали на свою сходку десять депутатов парламента и каким-то чудом затянули туда председателя Национального Собрания. Сходку объявили оргкомитетом Всебелорусского собрания, которое наметили на послезавтра, но лидера не избрали, руководство размазали по ответственным за направления работы. В это время вокруг творилась муть времён Керенского. Партийцы собирали какие-то подписи, пару депутатов принялись за организацию неких всенародных движений, а в газетах появились фотографии прямого наследника белорусского престола, кто-то называл его царём, кто-то королём, кто-то самозванцем, кто-то шутом.

В день похорон хаос и политиканство затихли как бы на время. Этим и воспользовался Каялович. Через час после погребения он созывает всех силовых министров, председателя КГБ, председателя конституционного суда и объявляет себя исполняющим обязанности президента. Министры кивнули и взяли под козырёк. Насмерть перепуганный председатель Национального Собрания в тот же вечер собирает пресс-конференцию и клянётся в верности новому и.о. президента. Оппозиционные активисты пришли в непривычную им ярость и напряглись собрать десятитысячный митинг, но железные нотки в голосе Каяловича во время телевыступления заставили сомневающихся призадуматься — «а что, собственно, поменялось?».

Каялович был умнее, хитрее и осторожнее Лукашенко. Злые языки, и не только в оппозиции, утверждали, что именно он срежисировал убийство президента. Бывший комитетчик и компродорский бизнесмен, Каялович при непосредственной поддержке одного из российских олигархов и ФСБ быстро продвигался вверх по вертикали белорусской администрации. Став у кормила власти, он продолжил дело первого президента по установлению в Беларуси традиций авторитаризма, но акцент делал не на колхозный патриотизм, а на клановый капитализм. Что касается свобод, то те, которые были не до конца задушены — тихо, но быстро додушивались. Народ, как и раньше, не роптал. Страна настраивалась на длительную покорность и терпение. Запас падения и в экономике, и в демократии, и в беспределе был огромный. Вообщем, ничто не предвещало ни то что беды, а хоть какой-нибудь неприятности. Все аналитики, все политики и в теории, и на практике оправдывали эту болотную стагнацию, только престарелый лидер партийного осколка национал-консерваторов, как Касандра вещал из-за бугра своим поклонникам о близкой расплате всех за всё и вся.