Сергей Соболев - Пленных не брать

— Я всего лишь консультант, Майкл, — мягко уточнил генерал. — Я один из тех, кто консультировал время от времени главу государства по некоторым аспектам национальной безопасности. Что же касается степени моего влияния на президента…

Щербаков сделал неопределенный жест рукой.

— Я далек от придворных интриг. Никогда не хлебал щи с барского стола и не ходил с протянутой рукой в надежде на подачку. К тому же у трона сейчас такая давка, что того и гляди затопчут.

— Это вы приложили руку к снятию с должностей хранителей царственного тела? Вы понимаете, о ком идет речь.

В первый раз за время разговора Щербаков весело расхохотался. Брэдли отметил, что услуги дантиста генералу понадобятся еще не скоро, зубы у него были белые и острые, как у молодого мужчины.

— Извините, давно так не смеялся. Приятно, когда тебя считают столь важной персоной.

— И все же, генерал? — настойчиво переспросил Брэдли.

Щербаков перестал улыбаться, его лицо приняло прежнее бесстрастное выражение.

— Скажем так, я не очень расстроен уходом этих людей.

— Сразу чувствуется, что перед тобой дипломат с большим стажем. А это правда, генерал, что, когда вас отправили в отставку с поста заместителя директора СВР, кажется, это было летом 94-го, вам установили пенсию в размере оклада прапорщика?

— Правда.

— Можно полюбопытствовать, почему вас сняли с должности? У вас репутация блестящего специалиста в своей области.

Его собеседник на мгновение задумался.

— Я оказался слишком стар для этой работы. Существует такой порядок: если ты в пятьдесят пять лет имеешь звание ниже генерал-полковника, тебя отправляют на заслуженный отдых.

— И вас не произвели в очередной чин?

Щербаков пожал плечами.

— Как видите.

— Когда вас снимали с должности, вам было 57 лет, то есть на два года больше указанного вами срока.

— У вас хорошо обстоят дела с арифметикой, мистер Брэдли.

— И эти два года руководство почему-то не обращало внимания на ваш возраст.

— Существуют исключения из правил. Но существуют временные рамки и для любого из исключений.

— Софистика, — буркнул журналист. — Почему бы не сказать прямо, что причиной гнева руководства послужило то обстоятельство, что вы без всякого согласования, то есть на свой страх и риск, приступили к созданию агентурной сети на территории бывших республик СССР. Что скажете на это, генерал?

— Не комментируется.

— Вас также поймали за руку, когда вы попытались внедрить специально подготовленных офицеров внешней разведки в политические партии и коммерческие структуры.

— Нет, не поймали, — краешком губ улыбнулся Щербаков. Глаза его при этом оставались совершенно холодными.

— Но такие попытки все же были?

— Задайте этот вопрос своим информаторам. Они просто обожают сочинять обо мне разные небылицы. Это их самое любимое занятие.

Брэдли недоверчиво покачал головой, но, пока его собеседник не выражал недовольства, решил продолжить допрос:

— Говорят также, что вы отказываетесь раскрыть данные об агентурных сетях русских в Западной Европе и Америке, хотя на вас было оказано большое давление. Эти сети все еще существуют? Вы лишь временно законсервировали своих агентов, не так ли, генерал? Кому вы собираетесь передать агентуру ПГУ?

Щербаков невольно вздохнул.

— Не нужно меня разочаровывать, Майкл. Признаться, я считал вас умным человеком.

— То же самое могу сказать и я, — огрызнулся журналист. — Вы меня так же серьезно разочаровали, господин Щербаков. Я не собирался брать у вас интервью, к тому же это совершенно пустое занятие. Наша беседа напоминает дорогу с односторонним движением. Если хотите знать, то я планировал на сегодня другие дела.

— Да-да, я знаю, Майкл, — невозмутимо произнес Щербаков. — Ваши близкие завтра в полдень улетают в Нью-Йорк. Только крайняя нужда заставила меня настоять на нашей встрече. Поверьте, я вас долго не задержу.

— Тогда выкладывайте, что вам от меня нужно, — раздраженно сказал Брэдли. — Если говорить начистоту, то ни с кем из ваших врагов я не встречался и никаких тайных союзов против вас не заключал. Видите, я выложил карты на стол. Теперь ваша очередь. В чем заключается ваш интерес к моей особе?

Он взял со стола сигареты, прикурил от зажигалки. В какой-то момент ему показалось, что во взгляде Щербакова появилось нечто новое — если не симпатия, то, во всяком случае, сочувствие.

— Вы не поверите, Майкл. Я хотел на вас посмотреть. Просто посмотреть.