Михаил Нестеров - Умный выстрел

Я набрал номер телефона Проныры. Он долго не отвечал. Или тискает свою металлистку, или скрипит зубами, глядя на мой номер на экране мобильника. Наконец он отозвался. Я начал с места в карьер:

— Не было ли в протоколе названия или номера сухогруза? Куда он шел — вниз или вверх, груженый или порожний? Не отчалил ли баркас сразу после автоматной очереди в Игоря Перевозчикова? Он должен был отойти от берега, понимаешь? Команда баркаса должна была избавиться от груза.

Сердитая пауза, после которой Проныра взорвался:

— О каком, блин, грузе ты говоришь?!

— Героин, брат. Крупная партия героина из Туркмении.

Он долго, очень долго молчал, действительно соображая, наверное, о каком грузе я ему толкую. Наконец он вспомнил.

— Ну я действительно нашел в архивах протоколы этого дела. Не все то, что было интересно журналистам и обывателю.

Пауза. Шепот ( злой ): «Сейчас поищу». Искал он у себя в компьютере, поскольку не собирался избавляться от накопленной информации, которая по степени важности звенела или шелестела.

— Да, есть. Ты прав. Очевидцы показали, что баркас отошел от берега к фарватеру, потом снова подошел. О причинах бегства с места происшествия в материалах дела ничего не сказано.

— Так я тебе скажу. Официальная версия — в Игоря Перевозчикова стреляли из автоматического оружия, и рулевой увел судно из-под обстрела. Истинную причину ты уже знаешь: команда отвела баркас к фарватеру, чтобы избавиться там от героина, который минутами ранее сняла с сухогруза.

— Кажется, я знаю слишком много…

— Номер сухогруза или его название в материалах указаны?

Я был готов услышать: «Для этого мне нужно будет перетряхнуть всю Сеть: узнать график движения судов и так далее. Нереально, мне кажется». Но услышал совсем другое, короткое: несколько очевидцев с биноклями сообщили следователям и журналисту, который работал на месте происшествия: «Меркурий-2».

— Сейчас гляну, что это за судно и что оно перевозит в принципе. Ага, грузы в мешках, навалочный груз. Порт приписки — Туркменбаши.

— Команда тоже туркменская?

— Ну, милый мой, откуда я знаю? Флаг точно туркменский. — Проныра поторопился попрощаться в хвалебном стиле: — Хорошая работа?

— С меня причитается.

Я прервал связь с Пронырой.

Для меня все стало на свои места. История повторилась. С разницей в шестнадцать лет. Все новое — хорошо забытое старое.

Я припомнил Белоногова: по его словам, Аннинский контактировал с операми из ФСКН, составлял какую-то базу, возможно, работал с архивами. Там (в моем представлении — это пыльное помещение, в которое свет проникает через круглые слуховые окна) он и наткнулся на интересную информацию. Копнул под Вадима Перевозчикова, с которым был знаком по лодочной станции, и получил ответный удар: деньги. Крупную сумму откупных за молчание. Взять их — означало закрыть глаза на преступный бизнес Перевозчикова и косвенно, как результат подкупа, влиться в преступную группировку. Отказаться от денег — означало подставить под удар как себя, так и своих близких: все-таки он имел дело с международной преступной группировкой. Мафия — она и в Туркмении, и в Афганистане мафия.

У меня не было и минуты свободного времени. В одном из отделов моего бумажника лежал чек с автозаправки «Ромашка», и мне нужно было его отработать. Эта автозаправка находилась в нескольких километрах от Солнечногорска. Я оседлал свой байк и с ветерком прокатился на северо-запад от столицы, в местечко, которое раньше носило названия — Гомзино, Солнечная гора. Королевой этой бензоколонки была симпатичная и пухлая женщина лет тридцати пяти. Глянув на нее, я отверг вступление: «Везет же мне на пышек». Дело есть дело.

— Услуга за услугу, — сказал я ей и вручил свою визитку. — Когда заподозрите вашего мужа в измене, просто позвоните мне.

— Вы кастролог?

Я показал ей свое удостоверение частного сыщика и вручил визитку:

— Нет, я не удаляю половые железы у самцов.

— Жаль, — индифферентно заметила она. — Так чего вы хотите?

— Просмотреть видео с ваших камер слежения. — Я назвал дату и точное время и вручил чек. — Мой друг заправлялся здесь. Я это знаю наверняка, но мне нужно получить доказательства. Плюс я могу увидеть то, о чем рассказать мне не смог бы никто. Чаще всего я доверяю своим глазам.

Она тоже доверяла своим глазам. Этот слегка пожелтевший чек плюс мое удостоверение частного сыщика и хорошо подвешенный язык расположили меня к ней. Не прошло и десяти минут, как она предложила мне место рядом с собой, и когда я занял его, буквально впился глазами в монитор: я увидел Виталия Аннинского … Потом — Клима Полякова. Клим вышел из своего «Фольксвагена» и, вынимая бумажник из пиджака, пошел к зданию автозаправки, прямо на камеру видеонаблюдения. Вот он пропал из виду. Служащий АЗС скрутил пробку с бензобака, вставил в его горловину пистолет, отошел к другой машине, чей бензобак уже наполнился. Пассажирская дверца поляковской машины открылась, выпуская наружу мужчину лет тридцати, чуть сутуловатого и широкоплечего, одетого в голубую рубашку. Вот он наклонился вперед, назад, вбок, присел, разминая затекшую спину и ноги. Полез в карман, вручил заправщику в форменной куртке деньги — десятку, скорее всего. Он был выше Клима — в этом я убедился, когда сам Клим вернулся из павильона к машине. Не знаю, был ли он подчиненным Клима, но распоряжение Полякова, сопровождавшееся недвусмысленным жестом, он выполнил беспрекословно. Идеальный исполнитель.