Сергей Соболев - Сирийский патруль

— Я вас слушаю, Мария. Но заранее хочу сказать, что ничего не обещаю.

Женщина протянула ей бумажку.

— Вот, возьмите. Вы журналистка… Может, доведется еще побывать в Халебе. Моего мужа там многие знают…

Анна молча кивнула. Она сама не знает, что с ней случится через несколько минут, что ее ждет уже в ближайшее время. Но огорчать женщину, перенесшую столько горя, отказом — не хотелось.

— Я написала имена и фамилии — на русском и арабском. В бумажке есть наш адрес в Халебе… дом наш еще цел, хотя мародеры уже пограбили. И еще черниговский номер приписала…

Анна спрятала бумажку в карман. Туда же, в карман куртки, она еще раньше положила всю долларовую наличность, которая у нее была при себе — восемь сотенных купюр и одна двадцатка. Она еще в самолете хотела передать этим женщинам деньги, но не решилась.

Ей и теперь было неловко, но она все же вытащила из кармана эти купюры и протянула Марии.

— Вот… возьмите, — сказала она. — Вам, наверно, понадобятся.

Не дожидаясь реакции, сопровождаемая удивленным взглядом застывшей с деньгами в кулаке беженки, Анна принялась нагонять шагающего к парковке Котова.

К ее изумлению, в машине — синий микроавтобус «Фольксваген» — их ждал не шофер, а сам полковник Митрохин.

— Котов, садитесь за руль, — распорядился одетый в штатское гэрэушник. — А вам, Анна Алексеевна, придется чуть обождать.

— Что это означает, Павел Николаевич? — удивленно спросила женщина. — Вы меня оставляете здесь одну?

— Оставляю, но ненадолго. Ваш старый знакомый сам вам все объяснит.

После отъезда разъездного «Фольксвагена» прошло две или три минуты, когда у того места, где стояла Анна, остановился темно-серый «Гелендваген». Сидевший за рулем мужчина приспустил стекло. Он несколько секунд разглядывал прилетевшую только что из Сирии особу. Анна тоже — с некоторым удивлением — смотрела на него. Потом, уловив приглашающий жест, обошла джип и уселась в кресло пассажира.

— Что стряслось, Вячеслав?

Званцев, ее бывший куратор, заговорил лишь после того, как они выехали со стоянки.

— Почему ты решила, что что-то «стряслось»?

— Ты сам как-то сказал, что я — «умная девочка».

— Ты — реально умная девочка. Да, кое-что случилось. Иван пропал…

Анна, развернувшись к нему всем корпусом, переспросила:

— Иван пропал? Как это — «пропал»?

— Деталей пока не знаем… Но он успел передать сигнал тревоги.

— Когда?

— Двенадцатого днем.

— Хм… И что, уже больше суток не можете с ним связаться?

— Не отвечает. И в резервный адрес, имеющийся на такой случай, пока не приехал… Тебе не было в эти дни каких-либо странных звонков? Ну, ты понимаешь, о ком и о чем речь.

Анна, подумав несколько секунд, отрицательно покачала головой.

— Нет, ничего такого .

— И СМС-сообщений? Уверена?

— Уверена. А как бы он мог дозвониться или передать мне СМС? У него ведь нет моего нынешнего номера. Или я чего-то недопоняла?

— Все правильно. Твоих нынешних контактов у него нет… Но я должен был задать вопрос.

— А эти? — Анна не стала уточнять, о ком речь. — Что говорят?

— Послали запрос, но ответа пока не имеем.

— Тревожно… Чем я сейчас могу помочь, Вячеслав Михайлович? Я ведь уже не в теме, чем вы там занимались последние несколько месяцев.

— Так я еще не все сказал.

— Не все?

Джип вписался в негустой ночной поток на Каширке. Званцев ответил после паузы.

— Тебя, Анна, тоже ищут.

— Что? Меня?

— Да, тебя. Но не как Рощину, а под прежней личиной — кое-кто взялся пробить Анну Козакову, гражданскую жену одного известного тебе человека.

Самолет «Эйрбас» авиакомпании Transavia France S.A.S. приземлился в Larnaca International Airport точно по расписанию, в половине первого пополудни.

Одним из последних по трапу спустился рослый, крепкого телосложения мужчина лет тридцати с небольшим. В правой руке Ивана Козака — это был он — кожаный кейс-дипломат «feixueer» черного цвета. На сгибе локтя левой руки светло-серый длиннополый плащ, почти в тон костюму, который на нем надет. На переносице очки с притемненными стеклами. В кармане пиджака переданный ему Оператором незадолго до вылета из Орли сотовый телефон «Нокия». Вот, собственно, и все его вещи.

День выдался пасмурный. Но, в отличие от промозглого Парижа, проводившего его зарядами мокрого снега, здесь хотя бы тепло — около двадцати градусов.

Иван прошел вслед за пассажирами прилетевшего из Орли лайнера в зал прибытия. Пристроился в хвост очереди — предстояло пройти паспортный и таможенный контроль. В помещении терминала гул голосов: звучит в основном французская речь, изредка перемежаемая репликами на английском и греческом.