Михаил Ишков - Супердвое. Версия Шееля

— Людвиг фон Майендорф подойдет? – не без иронии поинтересовался я.

— Без его поддержки дело застряло бы на самой нижней точке.

— А господин Хаусхофер?

— Вряд ли, – задумчиво ответил Ротте. – Кстати, мы отправляемся в Мюнхен спасать его. Это приказ самого рейхсфюрера. Профессор оказался причастен к заговору, однако вовремя спохватился, а вот его сынок Альбрехт увяз по самые уши. К сожалению, негодяй сумел улизнуть. Папаше, конечно, вряд ли известно, где прячется это дерьмо, впрочем, это дело гестапо. Наша задача втолковать профессору, что только с фюрером Германия в силах добиться победы. Кроме того, необходимо извлечь всю переписку профессора, особенно послания, которые он получал от небезызвестного Рудольфа Гесса во время войны. Слыхал о таком?

Я кивнул.

— Этот предатель, сидя в английском плену, берет на себя смелость давать указания Хаусхоферу. Трудность в том, Алекс, что изъять письма у профессора надо деликатно. Не без нажима, конечно, но деликатно. Не забывай, одно время он считался наставником фюрера и в 1938 году даже посмел повысить на него голос, что, конечно, непростительно для подлинного арийца. Изъять письма или сделать с них копии – твоя задача. Попытайся поладить со старым дуралеем, пусти слезу – как я мечтаю ознакомиться с документами отца!.. Твой отец тоже состоял в переписке с Хаусхофером и во многом с его подачи старый барон приобрел нелепое мнение, будто высших сущностей должно быть много.

Это заблуждение.

Высшая сила или Люцифер низвергнутый , может быть только в единственном числе. Он – Вождь мира (Führer der Welt), его цель – пасти народы, в его силах опрокинуть всех, кто отважится посягнуть на рейх. Пробьет наш час, и без пяти двенадцать огненная длань Сына света ( Sohn des Lichts) сокрушит наших врагов.

— Ты сумасшедший, Франц?

Ротте не смог скрыть удовлетворение и принялся активно вытирать загривок. Для него было наслаждением просветить испорченного славянским воспитанием арийского миллионера, вернуть его на путь истины. Впрочем, каждому из нас приятно дурачить других.

— Я ждал этого вопроса. Я рад, Алекс, что ты задал его. Мне нравится твое большевистское прямодушие, иначе я заподозрил бы, что имею дело с коварным лицемером, скользким, как жаба, и ядовитым, как змея. Нет, Алекс, я не сумасшедший. Готов согласиться, мой пафос может выглядеть напыщенно, но когда ты воочию встречаешься с целью своих поисков, когда получаешь возможность вступить в контакт с неощутимой, но, тем не менее, самой могущественной силой на земле, ты так или иначе должен будешь поверить своим глазам.

Я веду речь о некоей физической сущности – подчеркиваю, физической! – владеющей миром и в частности, нашей планетой. Всякого рода христиане, моралисты и унтерменши страшатся ее. Так, устами Ницше, говорил Заратустра! Столкнувшись со всякой недоступной их пониманию тайной, они испытывают ужас. Только подлинные, кровь от крови, арийцы способны смело взглянуть тайне в глаза, подружиться с ней. Этим, я, в общем, и занимаюсь.

— Это программа «Аненэрбе»?

Боров вздохнул.

— В какой‑то мере. К сожалению, моя лаборатория существует полуофициально. Тому есть серьезные причины. Наши поиски слишком опасны и непредсказуемы, чтобы Зиверс* (сноска: Зиверс Вольфрам (1905–1948) – генеральный секретарь Аненербе с 1935 г., оберфюрер СС, заместитель председателя управляющего совета директоров Научно–исследовательского совета рейха.) взял нас под свое крыло. Я действую на свой страх и риск, конечно, под негласным покровительством господина Майендорфа и самого рейхсфюрера, но об этом не стоит распространяться.

Наступила тишина.

Боров долго остывал после такого продолжительного монолога. Я не мешал ему и с бешеной скоростью прокручивал в уме вопросы, на которые надо было обязательно получить ответ.

Пусть Ротте выскажется.

Пусть его послушает его мой визави, укрывшийся в шкафу.

Пусть Крайзе запишет ответы борова.

Я первым нарушил тишину.

— Это серьезный разговор, Франц. Ты убедил меня, что занимаешься важным делом, однако непонятно, почему ты сам не можешь выудить у Хаусхофера необходимые тебе материалы? Насколько мне известно, ты защитил у него диссертацию.

— К сожалению, наши дороги разошлись. Мы крупно повздорили. Профессор почему‑то решил, если он когда‑то помог мне, то может считать меня своим преданным учеником. Я предан рейху, а не отдельному человеку, и эту границу никому не позволено переступать. Это размолвка связана с Гессом, тот был его верным последователем, но не будем развивать эту тему. При встрече с Хаусхофером пустишь слезу. Ты лучше других подходишь для этой цели. Профессор сентиментален. Можешь предложить ему выбор – свобода в обмен на письма. Можешь сыграть в оппозиционность режиму…