Михаил Нестеров - Последний контракт

— Я понял. Ты хотел сказать, что у тебя есть стрелковое оружие, принадлежащее московскому РУБОПу.

— Несколько единиц, — подтвердил Герман. — Собственно, взять с поличным Баженова и помочь завести на него уголовное дело труда не составит. Доказать его связь с Косоглазовым можно только под давлением.

Адамский еще раз вернулся к полковнику Баженову.

— Хорошая кандидатура, даже авторитетная, — покивал он. — Его мог принять лично даже сам шеф военной разведки. Но не с пустыми руками: у Баженова наверняка есть портфель с бумагами на нашу контору. Да еще пополнившийся секретным приказом Совбеза.

— Все?

— Не все. Еще твой интерес к этому документу. Это прямая связь.

Матиас — человек, который не остановится и зажарит-таки «кремлевскую жабу». В этом Адамский, изучивший своего босса со стороны, не сомневался. Он наплюет на деньги, но они и станут его главным оружием.

— Надо разобраться с Марковцевым, — настойчивее повторил Матиас. — Как отреагируют на это в ГРУ, ты успел подумать? — спросил Алексей Михайлович.

— Это серьезная организация и до вендетты не опустится. — Адамский, честно говоря, удивился расширению полномочий бойцов красной гвоздики. У главы легендарного «Аквариума» появился непочатый край дополнительных забот, когда террор вышел на улицы городов и бандиты всех мастей воюют с местным населением. Герман зациклился на военной разведке и не мог допустить в свои мысли другую аббревиатуру: ФСБ. И это была его вторая серьезная ошибка.

— На нас у них ничего нет, — продолжал он, бросив взгляд на часы «Патек Филипп». — Но будет, если мы затронем военное предприятие.

Банкир сделал Адамскому знак и позвонил Руслану Гарееву.

— Руслан? Это Алексей. Я что хочу сказать. В общем, отбой по нашему делу.

Руслан выругался на другом конце провода. Он уже «подмел» коридор, по которому в Москву собирались протопать боевики.

— Алексей, причина должна быть более чем серьезная, это ты понимаешь, да? Иначе я не пойму тебя.

В голосе чеченца Матиас расслышал угрозу. И плевать хотел на нее.

— Не знаю. Может, все изменится.

— Я людей могу отправить? Ну, на всякий случай.

— Пока нет.

— Слушай, на этом деле не только я завязан. Мне придется объясняться, это ты понимаешь? Здесь серьезно заинтересовались этим делом.

Алексей поймал себя на мысли, что слушает фонограмму телефонного разговора, записанную спецслужбами. Причем слушает в зале суда и отчетливо понимает, что все это туфта, ничего не доказывает и не проясняет, а наоборот — запутывает. Что может распутать натуральная тупость в словах, неопределенность и прочее? Такое чувство, что беседу ведут начинающий бизнесмен и лидер неоперившейся бандитской группировки. Только-только начали сотрудничать, но сразу же обозначили размытую границу тумана. Чтобы и дальше — до бесконечности — разговаривать в таком же духе и в конце концов отупеть.

— Здесь тоже все серьезно, Руслан, об этом почему ты не думаешь?

— Я думаю. Я думаю, что делать и что сказать людям, которые уже в Москве, да? Они наполовину готовы...

«Пошел в жопу! Наполовину».

— Позвони мне завтра. Удачи.

Алексей нажал на клавишу отбоя и невольно продолжил в стиле только что отзвучавшей фонограммы:

— Оставь это в покое и разберись с Марковцевым. Назначь ему встречу где-нибудь или навести его дома. И передай привет от меня.

В голосе Матиаса Герман расслышал нетерпение. Не терпится ему. Только спешка ни к чему хорошему не приведет. Нужно выждать. Просчитать следующий шаг военной разведки, который может оказаться специфическим. Дать возможность Марковцеву проконсультироваться со своими руководителями. Они тщательно готовили эту операцию и бросать ее из-за убийства священника им попросту жалко. Они должны найти выход из этой ситуации, иначе грош цена всему «Аквариуму».

Без этих выкладок, рожденных еще до поездки в Афины, Герман поостерегся бы записать на свой счет убийство святого отца. В то время он подумал: «А это даже интересно», не заметив, как резко он поменял решение.

Он дал и себе, и Марковцеву время до двенадцати ночи.

Подготовка к диверсии проходила в центре столицы. В грязной коммуналке на Тверской, спрятанной за пыжившимися от гордости фасадами. В комнатах с обшарпанными стенами, грозно нависшим и набухшим от воды потолком, с проржавевшими, протекающими трубами в ванной, с длинным, нескончаемым коридором. Хозяйка квартиры, подслеповатая старуха, заломила неприлично высокую цену за эти плачущие соседской мочой катакомбы и, поставив условие — не засирать уборную, не харкать на пол и оплатить за прежнего постояльца («наговорил по межгороду и съехал»), получила деньги за два месяца вперед. В основном она торчала на кухне и постоянно что-то варила. Она походила на злую волшебницу Гингему, колдовала над своим варевом, бросая в кастрюлю пучки трав и кореньев. Ночевала она в своей комнате, и ей было все равно, что происходит в соседних.