Михаил Нестеров - Если враг не сдается

Следующий. Второй с краю. Лев Бессарабов. Лицо Котовского перекошено, рот открыт, из чернеющего зева копьем торчит язык. Над правой бровью пулевое отверстие. Белье, «кольчуга», носки.

Батерского слегка поташнивало от вида мертвецов, лежащих в нижнем белье. Морг. Бригада, приостановив работу, вышла покурить. Плюс всё еще горчивший воздух в землянке.

Третий. Прапорщик Седов...

Восковое лицо Батерского исказила усмешка. Он словно втягивался в какую-то жуткую игру, где мертвые чередовались с живыми. Он похлопал прапорщика по ноге, вкладывая в это действие и приветствие, и насмешку, и признательность. Что ни говори, но услугу он оказал неоценимую. И всё же чем он руководствовался, открывая перед сержантом детали учебного мероприятия?

«Симпатии, симпатии...» — несколько раз повторил про себя Батерский и сместился еще на шаг.

Колун. Вадим Рычкалин. Сосед прапорщика Седова. И здесь они рядом, касаются друг друга крутыми плечами. Только они уже давно холодные. Колун также убит выстрелом в голову.

Артемий Оганезов...

Юрий Тимченко, радист группы...

Влад Якушин. Граф Дракула лежал в униформе. Странно. Хотя ничего странного — вон видны засохшие следы крови на куртке. Вся одежда в крови — кому она теперь нужна. Был в дозоре? Кто его так? А, ну да, Леша Косицин. Он мастер снимать часовых. Был мастером.

Следующий. Последний. Старший сержант Пиебалгс, Рудгер Хауэр. Льняное белье, «кольчуга», носки. Руки за спиной, рот завязан. Глаза открыты.

Батерский вплотную приблизился к сержанту. Дурноты как не бывало. Немножко странновато — потому всё дурное, что было связано с инструктором-латышом, выперло наружу: глаза предателя сузились, под щекам заиграли желваки, дыхание участилось. «Бог есть! — Батерский мысленно перекрестился. Мысленно он всё еще крестился. — Бога не уволишь».

Заглянув в голубые глаза латыша, Игорь негромко произнес:

— Я всё еще не нравлюсь тебе, сержант?.. — Он повернул фонарик в свою сторону и зажмурился от яркого света. — Узнал?.. Тогда пошли наверх, закончим разговор, начатый в штабе. Ты сказал: «В следующий раз...»

Действительно, тогда сержант больше ничего не добавил. Он был единственным человеком в части, который видел в снайпере что-то отталкивающее.

— Другого шанса у тебя не будет. Давай, сука прибалтийская, вставай! Покопайся в моей жизни, падла!

Батерский обладал невероятной силой. Мощи ему прибавила жажда мщения. Он подтащил латыша к лестнице и грубо окликнул товарищей:

— Эй, кто там! Помогите. — Он плюнул в сердцах, видя, что наверху никто даже не пошевелился. Выбравшись наверх, он нашел глазами Магомедова и подошел к нему вплотную. — Адлан, не мешай мне.

В голосе сержанта прозвучала угроза, но Магомедов, понимая чувства товарища, хотя и не зная причины, равнодушно пожал плечами:

— Тебе нужен Седов или другой живой «гоблин»?

— Мне нужен другой, — скрипнул зубами Батерский.

— Он твой. Азиз, Руслан! — подозвал бойцов Магомедов. — Вытащите «гоблина». — Глянув на закат, а потом на часы, Адлан предупредил Батерского: — У тебя пять минут.

Инструктора спецназа поставили в центре небольшой ровной полянки. Пиебалгс стоял со связанными за спиной руками, рот всё так же заткнут тряпкой, отчего его продолговатое лицо казалось невероятно длинным, как на карикатуре. Лишь его живые глаза не претерпели изменений: слегка прищуренные, они смотрели из-под желтоватых бровей открыто и смело.

— Руслан, развяжи ему руки. Кляп тоже вытащи.

Беноев глянул на командира. Магомедов кивнул: «Делай, как он говорит». Боевик зашел инструктору за спину и перерезал веревку. С кляпом ему возиться не хотелось: сам вытащит. Однако затекшие руки сержанта висели плетью. Намокшая тряпка полетела к его ногам, и Руслан, вытирая руки, отошел в сторону.

— Меня зовут Игорем, — начал рисоваться Батерский, делая шаг и приподнимая руки. — А Литвинову я перерезал горло. Видел Дракулу? Очень похоже.

— Ничего... — прохрипел латыш и с неимоверным трудом сжал пальцы в кулак. — Ничего, щенок. Твоя лицензия на убийство скоро закончится.

Пользуясь тем, что спецназовец не владел руками, Батерский, раскачиваясь по-боксерски, сделал ложный замах левой рукой и нанес сильнейший удар правой. Голова Рудгера запрокинулась, и он, словно нехотя, опустился на колено. Батерский ударил его в голень и, вынося ногу выше, снова в голову.

— Кто закроет мою лицензию, ты, что ли?

Рудгер сплюнул кровью и поднялся на ноги.