Михаил Нестеров - Слабое звено

– В поле? – усмехнулся Кричанов. – Подожженные стога сена, как в Гражданскую? По крайней мере, это несерьезно. Хотя идея оригинальная, ничего не скажешь. Оригинальная, и только. Никто не станет бегать с факелом по полю. Вы только представьте себе такую картину.

– А захват самолета при помощи холерной палочки вам не кажется смешным? Точнее, не показался бы еще три часа назад?

– Моя работа не предполагает зацикливаться на чем-то одном.

– Одном? – переспросил Попков. – Давайте посчитаем: парашюты на борту самолета – это раз, у одного из террористов при обыске находят карту с профессиональными отметками высоты полета – это два. Вот увидите, террористы потребуют вылета в одну из зарубежных стран, а сами десантируются у нас под носом. Вы сами назвали захват самолета блестящей операцией. А вдруг и отход такой же гениальный, только мы за общей простотой не замечаем главного?

– Вы противоречите сами себе.

– Я понял, что вы имеете в виду. Но я толкую о другом – не о выброске, а о способе отхода. Мы промедлим, а преступники просочатся сквозь любые кордоны.

– Договоримся так, – оборвал его на полуслове Кричанов. – Вы возглавляете группу спецназа и будете действовать в районе поселка Кудели согласно ситуации, которую себе представляете.

«Сука! Избавляется от меня», – мысленно обругал директора департамента "А" начальник ГУВД. Попков понял, что ответственный за операцию хочет буквально выслужиться, силами только своего подразделения покончить с террористами. Штурм – вот чего он добивается. Лишь бы уложиться в проценты потерь от общего числа заложников. Их он минуту назад поставил после своих ратоборцев: потери среди личного состава, а уж потом все остальные. Цифры и больше ничего.

Однако победителей не судят. Тем более что это было частное мнение начальника ГУВД. Он хоть и искоса поглядывал на директора антитеррористического центра, однако понимал, что «Альфа» – единственное и уникальное подразделение в России, если кому-то и под силу взять самолет штурмом, то только «Альфе».

Почувствовав, что одна из основ его озлобленности обычная зависть, «силовой» хозяин Новоградской области прекратил копаться в собственных мозгах. Но все равно он хотел оказаться правым, а не «левым».

По каналам УВД, ГУВД и МВД были запрошены данные на человека с уголовным прошлым и настоящим, носившим кличку Марк. Работа на первый взгляд виделась бестолковой – не станет террорист, скрывающий настоящее имя, называться своим прозвищем – нет никакой логики, так, бухнул от фонаря. Хотя мог назваться Марком с умыслом: а вдруг существует человек с такой кличкой и в ближайшем обозримом выйти на него нет никакой возможности? Очередная затяжка времени, разброс сил компетентных органов, работа на измор? Чепуха, конечно.

Однако пару человек с такой кличкой нашли, оба покойники. Один Марк – это советский резидент в США полковник Абель, он же Фишер Вильям Генрихович. Скорее всего информация на Абеля-Марка – злая и неуместная шутка поисковиков.

Другой Марк – Сергей Максимович Марковцев, с букетом, превратившимся в похоронный венок, «убойных» статей.

О покойниках либо хорошо, либо ничего. Однако Кричанов длинно выругался: «Ети его в душу мать!» Нет, статья «терроризм», по которой был осужден Марковцев в 1999 году, не стала основополагающей, но, как моряк верхом на зебре, выглядела устрашающе: террорист Марк в одном случае, и террорист Марк в другом – сейчас. А вдруг это те самые затяжки, разброс и износ? Что там дальше?

Короткое досье на Марковцева гласило: последнее звание подполковник, командир батальона особого назначения ГРУ «Ариадна», в прошлом старший инструктор учебного батальона на базе 14-й штурмовой бригады Московского военного округа по парашютной подготовке. Парашютной. Подготовке.

Вот сейчас шестое чувство оглушительно кричало, распугивая совпадения: Марк жив! И это он сейчас на борту самолета.

– Поднять все данные на Марковцева, – распорядился Кричанов. – Как и при каких обстоятельствах он распрощался с жизнью. Найти и опросить следователя, который вел дело о гибели Марковцева, членов семьи, родственников и знакомых.

«Но какого черта он выдал себя? – недоумевал генерал-майор. – Как никто другой, Сергей должен отчетливо понимать, что названное им имя пустят в разработку. Психологическое давление?»

Даже скупые данные на Марковцева позволяли угадать его почерк в захвате самолета: тщательно выверенный, не без доли артистизма, в то же время дерзкий, едва ли не открытый. Где-то, несомненно, он путал карты, но где? Как отделить прямоту его действий от изощренности?