Михаил Нестеров - Группа особого назначения

Бузов вез в Новоград партию отечественных телевизоров. Груз хрупкий, и он ехал не спеша. «КамАЗ» был его собственностью, он относился к машине, как к любимой женщине. В салоне уютно, чисто, нигде ни пылинки, стекла блистают идеальной чистотой. Поверх верхней кромки лобового стекла проходит бордовая бахрома. Автомагнитола «Пионер» настроена на «Русское радио», Иван Бузов ждет, когда в эфире прозвучит песня про дальнобойщиков. И будет, улыбаясь, подпевать: «В пути шофер-дальнобойщи-и-и-к. Вся наша жизнь шоссе, шоссе длиною в жизнь».

Правильные слова, несмотря на лиричность — бодрящие. Наверное, думал Иван, писал их человек, который не один год просидел за рулем грузовика. Надо прочувствовать непослушную порой ленту дороги, чтобы написать такие слова, любить работу водителя большегрузных машин. Иначе не напишешь. Точно водитель написал, ни одного слова фальши.

Приоткрыв окно, шофер закурил. Пепел стряхивал в пепельницу, не через стекло, чтобы не сорить в машине.

Иван всегда рассчитывал маршрут так, чтобы не терять в конечном пункте время. Однако в этот рейс он прибудет в Новоград ночью, придется покемарить в машине, пока на склад не придут рабочие и не выгрузят телевизоры; уйдет время на оформление товарно-транспортных документов. Всему виной полуось, мать ее! Даже две полуоси: которая полетела и запасная, которая по чистой случайности осталась в гараже. Но ребята-шоферы выручили. На дороге без взаимовыручки никак не обойтись. Потом, чувствуя, что время потеряно, задержался в придорожной харчевне, сытно поел. А после хорошей еды сразу за руль лучше не садиться: в сон клонит. Какой-то умный профессор сказал, что перед дальней дорогой необходимо выспаться. Если нет такой возможности, то поспать хотя бы немного. А еще более умный журналист заметил, что, конечно, когда выспишься, в сон тянуть не будет; это ли не решение проблемы сна за рулем! Прочитав эту статью, Иван рассмеялся: пожалуй, он такой же умный, как профессор.

Настроение у Ивана было хорошее, после того как его разгрузят, он практически без задержки возьмет новую партию товара. И — снова в путь.

Коллеги считали Ивана немного странным парнем. Вот уже на протяжении пяти лет он вел записи, на каждый маршрут составлял графики, где точно указывал груженый пробег своей машины, пробег без груза и нулевой пробег. «Зачем тебе это?» — недоумевали коллеги. И он с восточной хитринкой односложно отвечал: «Надо».

Часто во время рейса Иван вспоминал свой первый маршрут по Военно-Грузинской дороге: от Орджоникидзе до Тбилиси, всего около двухсот километров. Зато каких! Крестовый перевал, пещерный город Уплесцихе... Жальтолько, что сейчас нельзя сесть за руль старенького «жигуленка» и, начиная от Ростова-на-Дону, наматывать на колеса горную трассу: Тихорецк, Ставрополь, Пятигорск, Нальчик, Орджоникидзе (оставляя слева Грозный), Тбилиси... Но там даже бронетранспортеры обстреливают, не то что «Жигули».

А вот и долгожданная песня. Рука Ивана потянулась к приемнику, чтобы прибавить громкость. Но остановилась на полпути: он увидел бежевую «пятерку».

Андрей гнал машину с огромной скоростью. Дорога была свободна от снега, но обочины топорщились ледяными корками и навалами от работы грейдера. «Жигули» «обуты» в шипованную резину; сосед сказал: «Рано, Андрей, „снежинку“ вешаешь». — «Как раз вовремя», — ответил Авдонин.

На поворотах машина рыскала, Андрей вовремя сбрасывал обороты, гул от шипованной резины на некоторое время стихал, но вновь нарастал с металлическим звуком, едва двигатель набирал обороты.

Все это время Авдонин ездил один, никогда не брал пассажиров. Сердце бешено стучало в груди, когда он проходил «свой» поворот. Нет, все же он был болен; он просто издевался над собой. Если он когда-нибудь разобьется, виноваты в этом будут оба: и врач, и его бывший пациент. Но один экспериментировал над собой, а второй пытался помочь нетрадиционным методом.

В общем, самочувствие Авдонина заметно улучшилось, однако непреодолимая тяга к рулю жила в нем постоянно. Из общего, вроде бы нормального состояния выбивалась одна скоростная колея, и «сдвиг» у Авдонина был только по ней. Он представлял угрозу — говоря языком работников ГАИ — для других участников дорожного движения, но мог оправдаться перед собой только тем, что управляет машиной только в темное время суток, когда, по большому счету, от его езды может пострадать только он сам.

Это раньше он оправдывался, теперь бросил; привык, что управляет, как и прежде, боится только одного места на дороге. И вот сейчас на огромной скорости неумолимо приближался к нему.