Михаил Нестеров - Черный беркут

В лагере было только одно строение — грубо сколоченный сарай, боевики жили в пяти военных палатках. Посередине базы — два врытых в землю столба, поверх них приделана металлическая труба — турник. Под ним пудовая гиря. В шести метрах от «турника» — яма, забранная деревянной решеткой, поверх нее также отрезок длинной трубы, оба конца вставлены в проушины, торчащие из земли.

Запор так себе, подумал Орешин. Из ямы можно ухватиться за трубу и толкать ее, пока она не выйдет из проушин. Только вот потом что делать?.. Далеко не уйдешь. Обидно, конечно, тому, кто находится в яме.

Помимо всего прочего неподалеку от первой палатки стояли две порядком раздолбанные «четверки».

Ночной дозор состоял всего из двух человек. Один из них, аккуратно подстриженный чеченец, расположился на стандартном поддоне для транспортировки грузов, который был укреплен между двумя деревьями на высоте трех метров. Одной рукой часовой придерживал «РПК», другой массировал подбородок, заросший бородой. Сооружение находилось в пятидесяти метрах от лагеря и в четырех шагах от Михаила Зенина, который в совершенстве владел холодным оружием. Миша уже держал нож-"разведчик" в крепкой ладони, продолжая бесшумно сокращать дистанцию.

Для удобства к дереву была приставлена короткая лестница. Зенин не обратил на нее никакого внимания. Он прошел под поддоном, на котором валялось какое-то барахло, возникая перед боевиком спереди. Снимать его со спины Михаил не рискнул, мешали ветки, о которые мог задеть нож и изменить направление. У самой «караульной вышки» разведчик остановился. Плавно выдохнув, он перенес руку с ножом за голову, развернулся и быстро отступил на три шага.

Часовой на мгновение застыл. Он видел перед собой только могучую фигуру и незнакомое лицо, испещренное полосами масккарандаша, но не заметил ножа, который со скоростью артиллерийского снаряда летел ему в физиономию.

"Точно в «яблочко», — похвалил себя Зенин, видя только рукоятку метательного оружия, которое пробило глазное дно чеченцу, поражая мозг.

Второй часовой нес службу возле догорающего костра. На нем были наушники, надетые только наполовину — эту деталь очень хорошо видел Олег Аносов через оптику снайперской винтовки. Как только Зенин метнул нож, Орешин тихо скомандовал снайперу:

— Давай, Олег.

Аносов почти всегда находился рядом с командиром, порой действуя как наблюдатель. Он положил пулю точно в висок бандиту — между его ухом и глазом. Тот мешком повалился на горящие угли.

Первым у ямы с пленными оказался Саша Гвоздев. Его прикрывали восемь стволов «АКМ» и один «СВД» Аносова. Саша вгляделся и увидел несколько пар глаз, смотрящих на него из темноты. Он подмигнул и склонился над решеткой:

— Отвечать только шепотом, ясно?

Глаза пришли в движение.

— Кроме вас, в лагере есть пленные?

— Да, — ответил молодой голос. — В сарае. Наш, русский, подполковник.

— А в палатках?

— Только боевики.

— Сколько их?

— Четырнадцать... — Голос парня дрогнул. — Вы за нами?

— Ага. Посидите чуток.

— Мы слышали вертолет, уже давно не спим.

— Ладно, ладно, пацаны.

Гвоздев выпрямился. Показал на пальцах: пять. Потом в сторону сарая: один.

«Беркуты» с трех сторон вошли на территорию лагеря, разбились на пары, взяв по палатке.

Орешин подал знак: давай.

Огонь из десяти автоматов прошил брезент. Поменяли магазины и снова разрядили их. Ножами вспороли палатки. Похоже, боевики даже не все успели проснуться.

Командир вошел в сарай. Перед ним, прикованный наручниками к высокой железной балке, сидел человек. Он весь высох, на исхудавшем лице жили только глаза. Сейчас они стремительно наполнялись влагой; подполковник Евдокимов не мог четко рассмотреть человека, который пришел ему на помощь.

Пленных солдат уже вытащили из ямы. Позже они расскажут, как попали в плен, как работали на чеченцев, терпели унижения... А сейчас они отвечали на вопросы командира спецназа о соседней базе.

Орешин снова сверился с часами: 4.28. Восход солнца через двадцать три минуты. По идее, его отряд должен был выступить только через полчаса. Еще час на то, чтобы добраться до лагеря, провести рекогносцировку, саму операцию. Потом отходить строго на юго-восток, где в квадрате выброски их должен подобрать транспорт.

— Должны успеть, — проговорил Орешин. — Можно воспользоваться машинами.

— Годится. — Ремез первым занял место водителя в «четверке», боясь, что его опередит кто-то из бойцов, и слушал командира через опущенное стекло дверцы. Первым делом он включил зажигание и посмотрел на показания приборов: бензина было больше полбака.