Александр Тамоников - Солдат, который вернулся

— Гуся предупредил о приезде? — спросил Роман.

— А как же. Он уже должен из магазина прийти. Чего-то задерживается. Наверное, Катька ему допрос насчет тебя устроила.

— Он же ничего не знает.

— Эх, Рома, бабы есть бабы. Знает или нет — неважно. Если прицепится, то скоро не отвяжешься.

— А самогон?

— У меня не четыре руки. Сейчас тележку оттащу домой, принесу первачка. Маринка в бутылки разливает. Кстати, она тоже собирается зайти, посидеть с тобой.

— Пусть, я только рад буду.

— Нет, я сказал, что ты вечером сам к нам заглянешь. На хрена бабам мешать мужикам? Как раз и Катька с работы вернется, если ее крысеныш-депутат не увезет. Но вроде сегодня его джипа на деревне не было.

— На внедорожнике раскатывает?

— А то! У него же, почитай, в каждой деревне по магазину, кафе на трассе, в райцентре автосервис и еще что-то. Развернулся этот сучонок. При прежней власти его отец председателем райисполкома был. Такой же ворюга. Еще тогда на «Волге» ездил, а она стоила, как все дома на нашей улице. Так-то! Как это в книжках называется? Преемственность поколений?

— Коррупцией это называется.

— Одна хрень. — Петрович выглянул в окно и сообщил: — А вон и Гусь твой шкандыбает. Встречай, я за самогоном.

Друг детства ввалился в дом с шумом и большой сумкой:

— Рома, твою мать! Наконец-то изволил приехать. Дай-ка я обниму тебя, братан.

Николаев указал на сапоги друга, запачканные грязью:

— Ты кирзу сними. Катька тут прибирается, а ты будто специально дерьма поднабрал.

— Без базара.

Гусев сбросил в сенях сапоги, в носках, не надевая тапок, прошел в главную комнату, которую родители Романа по-стариковски называли горницей.

Он обнял друга и заявил:

— Кого-кого, Рома, а тебя я всегда рад видеть.

— На селе наших ребят не осталось?

— Почему? Есть кое-кто. Многие, правда, на заработках обретаются. Я вот тоже на десяток дней уезжаю склады охранять. У каждого своя жизнь. Да и корешился я по-настоящему только с тобой и еще с Шарниром.

— Он на селе?

Шарниром товарищи звали своего друга, Шарнина Александра Сергеевича.

— Нет, Саня в Москве, но не работяга какой. По ментовской линии пошел, сейчас уже майор, на Казанском вокзале в отделе служит. То ли начальником, то ли заместителем. Сюда редко приезжает. У Шарнира семья, двое детей, мать забрал, хата пустая на отшибе стоит. Ну а батя у него, сам знаешь, еще в девяностые утоп в пруду по пьянке.

— Знаю. Значит, Шарнир майор?

— Угу! Недавно получил.

— Откуда знаешь, если он не приезжает в село?

— Так я на работу из района на электричке езжу. Прямиком на Казанский вокзал. Там его частенько вижу. Раньше четыре маленькие звездочки носил, а в последний раз смотрю — на погонах одна большая. Начальник. Но не зазнался. Иногда угощает в кафе, когда с вахты домой еду.

— И много получаешь?

— Двадцать штук. Для села много. Это за десять суток.

— Неплохо, — согласился Николаев.

Об отношениях с супругой Роман друга спрашивать не стал. Неудобно. Захочет, сам расскажет.

Вместо этого он поинтересовался:

— У тебя до сих пор один сын или еще кого родили?

Гусев как-то помрачнел.

— Один. Вовка, сорванец и хулиган.

— Сколько ему?

— Пятнадцать. В восьмой класс пошел, а толку? Школа в районе. Там же и друзья. Приезжает поздно. Один раз уже в милицию, то есть в полицию, вызывали. Сперли с корешком-одноклассником из ларька две банки пива да попались. Пока предупреждением отделался, в следующий раз обещали на учет поставить. Хотел я его в школу-интернат перевести, да подумал, только хуже будет. А по натуре пацан ничего, добрый. В меня пошел. А насчет Ленки тебе уже наверняка Петрович рассказал.

— Меня слухи не интересуют, Коля.

— Это не слухи, а правда. Сучка моя Ленка, шалава.

— Все, Коля, не заводись, Петрович идет.

В дом вошел Воронцов, выставил из пакета две литровые бутылки коричневого самогона.

— Точно как коньяк или виски, — сказал Николаев. — Цвет один в один.

— Да ты что, Рома? Намного лучше! Первачок — просто слезинка, градусов под восемьдесят. Но пьется легко, не как спирт, и поутру голова не болит, если, конечно, не пережрать.

— С двух бутылок нам ничего не будет.

— Не забывай, вечером к нам пойдем. Марина ждет, да и Катерина тоже.

Гусев улыбнулся и подтвердил:

— Особенно Катька. Она как узнала, на чьи бабки я ей дневную выручку перекрываю, так и пристала с расспросами, как ты да что. С женой или один? Совсем или в гости? А я толком ответить не смог, потому как сам ничего не знаю. Петрович только и сказал, мол, Ромка приехал, надо жратвы взять да сюда принести, и пять штук дал. Еле отмахался я от Катьки.