Андрей Воронин - Алкоголик. Эхо дуэли

Апрель на Северном Кавказе – пора цветения деревьев. Светло-розовые цветки абрикоса распускаются раньше листьев. Днем можно любоваться цветами, а вечером наслаждаться ароматами, и отовсюду доносились неповторимые, чарующие запахи.

Вдоль дороги росли абрикосовые деревья – ничьи, просто лесополоса из абрикосов. Лесополосы стали сажать, когда начали распахивать степь, чтобы они удерживали землю, которую могло унести сильными ветрами, как это случилось в Казахстане.

— В этой лесополосе недавно нашли два трупа, неопознанные, – сказал водитель. – Ужас, везде сплошной ужас.

Но абрикосы цвели, позабыв обо всем (если только у деревьев есть память), и о тех трупах, которые были найдены в их тени. Природа ликовала, вопреки ужасу человеческого существования. На абрикосе и алыче цветы появляются раньше всего. На горизонте, подобно призраку, парила бело-розовая снежная вершина горы Эльбрус – так всегда здесь бывает при хорошей видимости: видна верхушка горы, а ее подножье скрыто от глаз издалека. Получается, что вершина горы висит в воздухе.

Примерно 40 тысяч лет назад Эльбрус был активно действующим вулканом. С той поры он спокоен, но доказано, что в глубоких недрах этой горы таятся грозные вулканические силы.

Синела под солнцем гора Верблюдка – контуры горы напоминали голову и горб верблюда, отсюда и название. Цвет горы был фантастически красивый – то ли сизый, то ли зеленовато-голубой. Абзацу показалось, что она переливается, хотя снега на ней нет. Древние вулканические процессы создали эти горы. Сила рвущейся из недр Земли магмы оказалась недостаточной, чтобы выйти наружу, и магма, магматические газы и пары лишь приподняли некоторые участки земной поверхности, образовав куполообразные вершины. Там, где магма нашла выход, она застыла в виде обнаженных скал.

— А как здесь жизнь вообще? – поинтересовался Абзац у водителя.

— Как везде – безработица, алкоголизм, наркомания. Проблем хватает. Соседа похоронили после взрыва в ессентукской электричке – черепно-мозговая травма, несовместимая с жизнью. Похоронили без глаз. Хороший был мужик… Хотя сами мы не из Ессентуков – станичные, но на работу люди ездят в электричке. Любой случайный выстрел или дурь может привести к конфликту. Обстановка взрывная, даже в семьях люди говорят между собой на повышенных тонах.

Абзаца ослепила яркая апрельская зелень травы и деревьев. От солнечного отблеска молодая листва принимала какие-то светлые, почти молочные оттенки. Вершина Эльбруса сверкала, парила… «Туда бы умчаться и растаять, перестать существовать, раствориться в эфире, – думал Абзац. – А может, так и будет. Может, я приехал на Кавказ, чтобы найти свою судьбу. Может, вершина Эльбруса будет тем последним, что я увижу. Что же… не самое худшее, что может предстать взору умирающего». Он чувствовал близость чего-то подозрительного, по коже бегали мурашки, сердце напряженно стучало, словно предупреждая об опасности, или просто это бедное сердце пыталось нормально работать после длительного запоя. Сердце приходило в норму.

— А греческая диаспора здесь большая? – поинтересовался он. Он подумал, что, может,– его спутник не поймет слово «диаспора», и уже готов был перефразировать вопрос на «А греков тут много?». Но все оказалось в порядке, его поняли с первого раза.

— Еще какая большая!

— Откуда они появились?

— К нам – из Азербайджана, Грузии, Армении – оттуда. А туда они попали еще давно – из Оттоманской империи. Дело в том, что во время русско-турецких войн православных греков и армян, живущих в Оттоманской империи, считали помогающими русским и изгоняли с насиженных мест. Тех, кто не успевал бежать, попросту вырезали. Благодаря ходатайству генерала Паскевича в то время греческих беженцев приняла Россия. Но в наших краях еще до Отечественной войны их было совсем мало. После войны, примерно с 1946 года, в нашей станице их было семей десять–пятнадцать на всю станицу. А к настоящему времени они приближаются процентам к сорока населения станицы. Они полностью занимают район Дарьи. У нас три речки – Дарья, Кума и Тамлык. Так вот по Дарье – там основное скопление греков. Они построили свои церкви, свои магазины. Центр станицы еще заселен казакам. А на Тамлыке тоже греки. Их даже различают – тамлыкские и дарьинские греки.

— Я слышал, греческая диаспора имеет здесь свои ликёро-водочные и винные заводы?

— Да, они лидируют в этом. Ну, с ними еще конкурируют армяне. Они владеют многими магазинами. У нас в станице фактически вся торговля в их руках. Не знаю, как в Пятигорске,– Ессентуках, Кисловодске, – там труднее, но думаю, что там у них тоже сильные позиции. Я сам винодельческий техникум заканчивал еще в восьмидесятых, работал мастером на заводе. Потом завод закрыли, теперь опять открыли.