Сергей Соболев - Октановое число крови

Он подошел к Козаку, извлек из пластикового пакета мобильный телефон, сжал его в руке, затянутой в перчатку, и осведомился:

— Твой гаджет? Что, узнаешь свой сотовый?

— Может, и мой, — разомкнув пересохшие губы, сказал Козак. — Но откуда мне знать, что с этим изделием сотворили ваши умельцы за то время, пока я сижу взаперти. Догадываюсь что вы неспроста мне его показываете…

— Оставь свои догадки при себе! — перебил его человек с закрытым лицом. — Речь идет о железных фактах!

— Например?

— В пятницу вечером, между девятью и десятью часами, тебе, Козак, пришло сообщение о банковской проводке. Ты его сразу удалил. Так?

— Хм…

— Однако в силу того, что оно прошло через местного оператора, текст удалось восстановить. Подтверждаешь факт получения такого сообщения?

— Да, припоминаю, — после паузы сказал Козак. — Мне перевели на счет командировочные.

— Сколько? Назови сумму!

Козак вновь ощутил себя боксером, только что пропустившим на ринге крайне болезненный удар.

— Сто тысяч.

— Чего? В какой валюте?

— Сто тысяч евро.

Человек в маске засунул мобильник в пакет, положил его на стол и уточнил:

— Ты сказал, что эти вот сто тысяч евро — командировочные?

— Да. Мне сообщили, что компенсируют проживание в Дохе и выплатят некоторую сумму в качестве командировочных.

— Как долго ты собирался задержаться в Дохе?

— Мне сказали, что придется остаться там до понедельника. Максимум до вторника.

— То есть на три или четыре дня?

— Выходит, что так.

— Сто тысяч евро на три или четыре дня? Кто ты такой, чтобы тебе платили бешеные деньги в виде командировочных?

— Вот и я так подумал, — угрюмо сказал Козак. — Здесь какая-то ошибка.

— Ошибка?

— Бухгалтер, оформлявший проводку, что-то неправильно посчитал, пририсовал, вероятно, лишний нолик.

— А вот я думаю иначе. — Американец уставился на него через прорези маски. — Я полагаю, что эти деньги — аванс за некую работу, которую ты должен был сделать здесь, в Дохе. А жену ты вызвал для прикрытия. Вот такая складывается картинка, Козак.

— Абсурд!

— Майкл Сэконд… — вкрадчиво произнес американец. — Эти имя и фамилия тебе о чем-то говорят?

Козак чуть подался вперед, словно собирался встать с табурета. Но охранник натянул поводок, так что арестант вернулся в прежнее положение.

— Свяжитесь с центральным офисом компании «Армгрупп», — устало произнес Иван.

— За преступления такого рода, что инкриминируются тебе и твоей жене, по законам эмирата Катар полагается смертная казнь, — перейдя на свистящий шепот, сказал человек в маске. — Тебя ничего не спасет, можешь мне поверить! Здесь тебе не просвещенная западная демократия! Даже не Россия! Жену твою, может, отдадут русским в обмен на какие-то их секреты. А тебя, парень, коль ты по факту апатрид-наемник, да еще почти уголовник, никто спасать не будет.

— Так зачем вы тогда теряете время, мистер? — спросил Козак. — Оставьте меня наедине с местной катарской Фемидой.

— Ты нам интересен, Козак.

— Чем это я интересен? Кому именно понадобился такой маленький человечек, как я?

— Сэконд, — склонившись к уху задержанного, прошептал американец. — Майкл Сэконд…

— Вы уже называли такую фамилию. Или это прозвище?

Американец, кажется, хотел еще кое-что шепнуть на ушко Ивану, но в этот момент в помещении послышался мелодичный перезвон. Тут же затрезвонил еще один сотовый.

Старший из двух катарцев взял со стола свой смартфон, что-то коротко сказал и стал слушать того человека, который позвонил ему. Американец тоже ответил на вызов. Он отошел к дальней двери и тоже, судя по редким репликам, больше слушал, чем говорил.

Пока эти двое с кем-то общались, смуглолицый мужчина в фиолетовом с дымчатыми разводами камуфляже успел завершить свой очередной набросок. На этот раз он использовал не только черный карандаш, брал из стаканчика и другие — оранжевый и красный.

Заметив напряженный взгляд арестанта, направленный на него, он усмехнулся какой-то своей мысли, после чего двумя пальцами поднял лист за верхний край и перевернул его. Теперь и Козаку был виден рисунок, исполненный им в ходе этого допроса, второго по счету.

На листе, размеры которого несколько превышали стандартный формат А4, была изображена плаха. На коленях стоял человечек в оранжевой робе, рядом с ним — палач с опущенной секирой. У человечка была отрублена голова. Она лежала рядом с плахой, в лужице крови. Один глаз оказался закрыт, второй, наоборот, распахнут так широко, что виднелся закатившийся зрачок.