Александр Тамоников - Последняя молитва шахида

Подумал еще, меня убить, как она считала, могли в любое время, и останется Лена при бобах, а с «новым русским» у нее все спокойно будет! О себе думала. Только я вот до сих пор воюю, – Сергей постучал по дереву, – а ее навороченный бык в дорогом гробу гниет без всякой войны! Отправил письмо, и больше никакой переписки. Знаю, что живет с каким-то чуханом, бьет он ее по морде за что ни попадя. А мне все равно!

– Да, и ты, значит, познал в этой жизни немало!

– Немало – мягко сказано, Вова! Но ни о чем не жалею! А сейчас вот с женщиной одной решил связать жизнь свою, знаю ее давно, но об этом в следующей серии. Тебе пора. Нехорошо, не по-офицерски заставлять женщину ждать. И знаешь, про слухи забудь! И помни, я желаю тебе счастья! Ну а тем, кто языками насчет вас с Верой злословить продолжит, лично их укорочу! Не будь я Антон!

– Спасибо, Серега.

– Да ладно! Чай не чужие?

Из-за разговора с Антоном Владимир вышел к Вере с небольшим опозданием. Это не осталось незамеченным с ее стороны:

– Ты опоздал, Володя! Раньше этого не было. Можешь объяснить, почему задержался, если, конечно, считаешь нужным отчитываться передо мной?

– Извини, милая, с Антоном разговор затеяли, нужно было закончить его.

Вера спросила:

– Он касался меня?

– Отчасти.

– Вновь слухи?

Владимир отрицательно покачал головой, ответив:

– Нет, Антон не из числа любителей грязных сплетен, просто он знает о наших встречах, и не от меня.

– Да, в гарнизоне даже человек-невидимка не скроется от зависти людской. Ведь сплетни – это продукт зависти. Почему другие могут быть счастливы, а кто-то нет? Так пусть и они, эти другие, будут лишены счастья. Вот психология тех, кто разносит сплетни. Подлая, грязная психология.

– Ты права! В том же духе я и с Антоном говорил. Он понял.

– И посоветовал не связываться со мной? Так?

– Нет!

Вера удивилась:

– Нет? Ведь он же так Крамаренко жалеет. Я, с точки зрения Сергея, виновница его несчастной жизни. Но я люблю не Крамаренко, а тебя, и в этом моя вина? Кто мешает Геннадию найти себе женщину и жить с ней в радость? А свою любовь я в жертву мужу не принесу. И он это знает. И если я что-то скрываю от него, так ему же во благо. Мужчина должен понять сердцем, когда его перестают любить, и уйти в сторону, а не собирать порочащую жену информацию, чтобы потом выложить все это перед ней грязной кучей. Разгребай, мол, дорогая! Мужчина должен уметь побеждать, но и проигрывать он должен с достоинством! Тогда это мужчина!

– Ну все, Вера, не надо так все близко к сердцу принимать.

– Не надо? А тебя отнимут у меня? Не выйдет! Никому я тебя не отдам, пока буду чувствовать хоть частичку любви в твоих глазах. Исчезнет она, значит, и любовь прошла, тогда другое дело – ты свободен. Но, любящего, тебя я не отдам никому.

Володя обнял женщину, которую пробивала мелкая дрожь.

– Я люблю тебя, Вера. Успокойся, все у нас будет хорошо.

– Хорошо? Тогда ответь, почему ты сегодня так безрассудно рисковал собой?

Бережной уточнил:

– Ты про утренний побег солдата?

– Да!

– Ну, во-первых, не безрассудно, а расчетливо, и, поверь, никакого риска в наших с Антоном действиях не было. Не потому, что мы вдвоем вышли на вооруженного солдата. Во-вторых, иначе я поступить просто не мог. Не могли же мы с Антоном допустить, чтобы молодого пацана убили снайперы? А все к этому и шло. Сергей мог не предусмотреть возможного развития событий, я же страховал его. Вот и все! Не знаю, как об этом говорят в гарнизоне, еще не слышал, но все было обыденно, просто и без всякого риска. Антон даже успел за время переговоров водки обожраться. Какой же в такой ситуации мог быть риск?

– Я так испугалась за тебя! Мне почему-то в последнее время очень страшно. Не знаю отчего. Стоило мне только представить, как ты там перед вооруженным преступником, сердце чуть не остановилось.

– Вера! Ну нельзя же так! Пойдем-ка лучше на квартиру. Тебе сейчас просто необходима ласка.

Женщина вдруг заплакала, возможно, давая разрядку накопившимся отрицательным эмоциям.

– Нет, Володя, мне, к сожалению, сегодня нельзя, и давай побудем на улице, я не хочу находиться в замкнутом пространстве.

– Хорошо, но ты не озябла? Дрожишь вся.

– Это не от холода. Это от ожидания приближающейся беды.

Владимир попытался успокоить женщину:

– Вера! Ничего нам не грозит. Просто у тебя депрессия. Это пройдет.

Но она продолжала стоять на своем:

– Что-то грядет, Володя! Крамаренко знает о наших встречах, здесь Антон прав, кто-то все же заметил нас вместе. Он сегодня пришел домой пьяный. Таким я его еще не видела. И дословно он сказал следующее: «Нашла себе очередную утеху? Но здесь судьба одной командировкой может все расставить по своим местам. Она сделает выбор, с кем тебе остаться: со мной или с Бережным». Я ответила, что не судьба будет делать выбор, а я. На что он как-то нехорошо рассмеялся. И продолжал: а вот здесь, дорогая, ты ошибаешься. Не ты, и не я, и никто другой, а война решит все! И, вполне возможно, что ты в итоге останешься одна! Одна на всем этом проклятом свете. Потом он замолчал и поднялся в спальню. Разговор продолжения не имел. Я очень испугалась, Володя. Крамаренко как пророк говорил, и я верила ему, представляешь, верила. В том, что он говорил, была скрыта истина. Я это душой поняла, сердцем. Что-то будет, Володенька, скорое и страшное! И это будет связано с опасностью, в которую будете втянуты вы все, и Крамаренко, и ты, и, возможно, весь батальон.