Александр Тамоников - Последняя молитва шахида

– Да ты ничего особенного и не говорил, а слухи… Назови мне, Серега, хоть одну обычную женщину в закрытом гарнизоне, о которой бы не ходили слухи? Слухи и сплетни паутиной опутывают военные городки, и самое несуразное, что ткут ее те, кто сами и становятся жертвами собственного производства! Я прослужил достаточно долго, чтобы убедиться в этом.

Антон согласился:

– Скорее всего ты прав! Но как вы разберетесь меж собой, не представляю! Крамаренко за нее зубами держаться будет.

– Это мои проблемы. И Крамаренко воспользовался в свое время ситуацией, когда у нас с Верой произошел разрыв, а я был на стаже. Нашел, сука, к ней подход! Я ему тогда, когда все узнал, хавальник разбил прилично! Под трибунал отдали, но потом отменили все и дали закончить училище.

– Ты, в натуре, Хмурому морду бил?

– Не веришь? Спроси у него.

– Молодчик! Уважаю! Хотя в таких делах баба виновата, но все равно правильно сделал!

Офицеры открыли окно, закурили. Сергей неожиданно продолжил разговор:

– И у меня, Володь, любовь была неудолбенная! Тоже в училище и тоже познакомился с Ленкой своей на дискотеке. Вот как увидел ее, на втором курсе дело было, так и решил: моей эта красотка будет! А она действительно такой эффектной была, не то что сейчас, как тряпка потрепанная. Видел я ее в последний свой отпуск.

Бережной перебил Антонова:

– Извини, так ты бойцу, которого брали, про свою супружескую жизнь правду рассказывал?

– Конечно! А чего ее скрывать? Что было, то было, это часть моей жизни. Но рассказывал о том, что было после развода, а до этого… До этого, Володя, все было иначе! Если хочешь, расскажу.

– Конечно, хочу, – ответил Бережной.

– А на свиданку свою не опоздаешь?

– Есть еще время, да и Вера поймет, если что.

– Ну слушай тогда, только я говорить складно не приучен, особенно когда вспоминаю прошлое, путаюсь, так ты не обращай внимания. Суть уловишь.

– Не волнуйся. Рассказывай, как сможешь.

И Сергей повел свой рассказ:

– Так вот, влюбился я в нее! А сам в училище разгильдяем еще тем слыл, за что на «губе», наверное, больше всего курса за время обучения просидел. Ну, увольнения, понятно, постоянно лишали, а меня к Ленке начало тянуть, как узнал ее, сил нет! Выход? Правильно, самоход! Причем почти каждую ночь! В нарядах да на лекциях и отсыпался. А у нас при училище, типа коменданта, подполковник Лысенко обретался. Так тот натуральную охоту за мной устроил, со своим помощником, прапорком одним. Так и пасли, суки! А хитрый этот Лысенко был, Володь, как лиса старая. В натуре говорю. Конечно, он не только меня ловил. Подполковник за всеми самовольщиками гонялся, желающих к девочкам после отбоя слинять всегда хватало, но я у него на особом счету был! И что только он не делал. И мазутом торцы бетонного забора в тылах мазал. Перелезешь через такой, кранты. Наутро все ясно, что ты ночью делал! Попробуй отмой этот мазут! Да еще за ночь! А он по утренним осмотрам так и шастал от роты к роте. И ночью казармы шмонал, доставал скатки шинелей из-под одеял и прапорка своего в засады ставил. Короче, боролся с самовольщиками по полной программе и довольно успешно! Видать, в свое время тоже побегал вволю, все повадки знал! А у меня друг был, тоже Володя, кстати. Вова Крюк, Крюков. Его в первую чеченскую в Грозном подстрелил снайпер. Так вот, он со мной стал в самоходы ходить, оказалось, его девочка от моей недалеко жила. Ну и задолбились мы с этим Лысенко! Он нам кислород перекрывал, мы же новые ходы ищем! И нашли! У нас санчасть за пределами училища находилась, а забор там еще парадный, стандартный, ну знаешь, пики в пролете, а посередине окружность со звездой приваренной. А за забором «зеленка» и выход в городок. Ну, мы как-то красили этот забор, время выбрали, звезду одну со сварки сбили, а потом, подточив ее лучи, подогнали на место. Когда надо было, снимали ее, в дыру шасть, звезду на место, и все! Ты уже невидим. Училище освещается, а за забором темень сплошная. Таким образом недели две бегали. И тут он нас подловил, да еще как! Но на этот раз нас кто-то сдал, это однозначно, у него осведомителей везде хватало. А получилось так. Идем мы однажды с Вовой к дыре в заборе. Оглянулись, никого! Мы звезду сняли, перемахнули в дыру, установили все на место, ну как всегда. Думаем, ништяк, самое трудное позади. Впереди, правда, километров десять в один конец, но что нам, молодым, эти двадцать верст, когда впереди встреча с любимой? Ну и пошли, разойдясь в стороны. Делаю я шаг, второй, чувствую, что-то за ноги цепляет. Мне бы остановиться сразу, а я не въехал и пру дальше, пока вконец не встал. А тут из-за забора голос Лысенко: «Ну что, голубчики, попались-таки?» и освещает нас мощным фонарем! Я смотрю, в стороне на месте и Крюк стоит! Глянул под ноги и понял: Лысый, сука, в траву противопехотную проволочную паутину бросил. А это, сам знаешь, что за штука. Чем дальше в лес, тем больше запутаешься, как рыба в сетях, что с нами и произошло! И самостоятельно выбираться без штык-ножа бесполезно! «Попались, – отвечаю, – товарищ подполковник, что ж теперь поделать? Освобождайте нас, и как положено, на „губу“ родную!» А он: «Нет, ребятки, до утра так постойте!» Ты понял? Мы в спортивных костюмах, облегченные, впереди все же кросс нешуточный, а по ночам холодновато стало. «Замерзнем, – говорю, – товарищ подполковник». А он отвечает: «Ничего, я вас проверять время от времени буду. Вот сейчас „спортсменов“ еще выловлю и вернусь. Будет холодно, прикажу шинели вам бросить, но до утра стоять вам, как сфинксам! Это слово мое!» Тоже мне Египет нашел! Обрадовал, чудила!