Анатолий Афанасьев - Мимо денег

— Улавливаю. — Сидоркин про себя злорадствовал. — А пришельцы тут при чем?

— Пришельцы всего лишь красивая метафора. В метафизическом смысле мы все, бывшие граждане России, оказались будто на чужой планете. Согласны?

— Может, и так. Вам виднее. Но я этого не чувствую. Я же мент. У ментов кругозор ограниченный. На этой планете или на другой у нас направление одно: вынюхивай и лови. Как у собак.

— Опять вы немного лукавите, майор. — Гарий Давыдович приятно улыбнулся, отчего вытаращенные глаза как-то чудно убрались внутрь черепа. — Не доверяете. Не хотите понять, что я пришел к вам как друг.

— Спасибо… Но тогда излагайте попроще. Про метафизику — это для меня темный лес.

— Не надо про метафизику. Расскажите поподробнее про маньяка. В каком виде является. О чем с ним беседуете. Какие при этом ощущения испытываете. Попробуем вместе разобраться, что он за фрукт.

— А-а, — с облегчением протянул Сидоркин, — так это вам лучше к начальству обратиться, к полковнику Сергованцеву. Инструкции от него идут. Кстати, он, как и вы, человек образованный, культурный. Говорят, всю советскую энциклопедию одолел от корки до корки. Только не ссылайтесь, что я направил. Это плохая рекомендация. У полковника на меня зуб.

— Отчего же зуб, если не секрет?

— Как раз из-за этих пришельцев. Нехороший у нас спор вышел, когда на задание отправляли. Подробности не могу передать, не имею права, но суть в том, что полковник как раз в инопланетян верит. Больше того, полагает, многие наши беды от них. Будто они лет десять назад десант высадили в районе Мытищ. А меня черт дернул усомниться. В каждом ведомстве, доктор, свои правила. У нас не положено подозревать начальство в мракобесии. Вот он и помстился, велел изображать полоумного в качестве приманки. Да и я не в обиде, сам виноват.

— Ну и ладушки. — Доктор еще разок шаловливо похлопал Сидоркина по животу. — Значит, все, что касается Голема, инопланетян и прочего, — сплошная мистификация. Этакая профессиональная уловка… Правильно я понял, майор?

— Абсолютно.

— И жалоб никаких нет?

— Почему же… Честно говоря, маньяк меня здорово отделал. Печень отбил, почки, ребра поломал, тыкву расколотил. Ежели бы вы поспособствовали насчет компенсации…

— А прежде доводилось с маньяками встречаться?

— Не считая тех, с которыми работаю, шесть раз, — не задумываясь ответил Сидоркин. — Но этот оказался самый крепкий. Приемчики знает, стерва. Думаю, из бывших спортсменов.

В таком духе проговорили еще с полчаса и остались чрезвычайно довольны друг другом. Гарий Давыдович признал, что нормальнее Сидоркина за последнее время не встречал человека, разве что сторожа Никанорова из садового товарищества, но тот недавно помер от передозировки спирта.

— Здравый смысл — вот единственный надежный путеводитель по лабиринтам жизни, — с пафосом изрек психиатр. — У вас он в таком первозданном состоянии, что остается лишь позавидовать.

Сидоркин на прощание еще раз выступил с просьбой:

— Гарий Давыдович, коли встретитесь с полковником, замолвите словечко. Дескать, Сидоркин глубоко раскаивается, но для окончательной поправки ему необходимы морские ванны. Полковник к советам образованных людей всегда прислушивается, тем более к психиатрам.

— Непременно, — пообещал Гарий Давыдович, светясь глазами, будто линзами. — А вам, голубчик, пожелаю дальнейшего продвижения по службе. Заслужили.

— Премного благодарен, — расчувствовался Сидоркин.

Тому, что провел опытного докторюгу, он радовался недолго. Когда (забегая вперед) при попустительстве Даши заглянул в историю болезни, руками за голову схватился. Психиатр исписал рекомендациями целую страницу. Из патологий у майора в наличии оказались: «мания преследования, волнообразный синдром Смирницкого-Шакелавы с временными выпадениями памяти, болезнь Ремницкого в первой стадии, параноидальная симптоматика по Склярову и (уж совсем какой-то унизительный и устрашающий) казуистический зуд шарового отростка». Общее заключение такое: помещение в стационар для установления окончательного диагноза и интенсивной терапии.

Сначала Сидоркин перепугался и нацелился на побег, но по размышлении быстро успокоился. Как в государстве Российском жестокость законов издавна смягчалась необязательностью их исполнения, так и в медицине больные спасались тем, что суровые приговоры врачей большей частью оставались лишь на бумаге. Чтобы удостовериться в этом, Сидоркин заглянул в ординаторскую к Даниле Петровичу.