Анатолий Афанасьев - Мимо денег

Смуглое лицо Митрофанова осветилось мягкой, почти влюбленной улыбкой.

— Знаете, за что я вас всегда уважал и ценил?

— Разве ты, кроме себя, кого-то когда-то уважал? Не шути, солдатик.

— За вашу безрассудность. Ведь вам, Иван Савелич, по большому счету на все наплевать, включая собственную жизнь. Я прав?

— Вот ни на столечко. — Сабуров, усмехаясь, показал кончик мизинца — и потянулся за бутылкой. Самый момент смочить горло. Глупая поездка, нелепый разговор — поскорее забыть.

Митрофанов снял трубку, набрал внутренний номер из трех цифр. Кому-то распорядился:

— Приведи Берестову, сынок, да поживее.

Не успели осушить по рюмашке, как в дверях, после робкого стука, возникло видение в желтом больничном халате, с бледным, прозрачно-светящимся лицом, на котором, словно звездочки в ночи, пылали синие глаза. Видение неуверенно шагнуло — и по кабинету прокатился легкий сквознячок. Сабуров уронил руку с сигаретой на стол. Митрофанов пригласил добродушно:

— Проходи, Анна, садись, не бойся. Вон стул.

Девушка опустилась на сиденье, будто облачко на скалу. При этом сказала:

— Ничего, я постою.

— Вот этот господин, — Митрофанов указал на Ивана Савельевича, — знаменитый профессор. Хочет с тобой поговорить. Твой случай его заинтересовал.

Девушка перевела взгляд на Сабурова, и он готов был поклясться, что увидел в глубине ее зрачков собственное отражение. В одно мгновение он помолодел на десять лет.

Эдик Корин, порубленный плотницким топориком, вторую неделю отлеживался в подземном логове и, как зверь, зализывал раны. Ничего не ел, только пил воду из большой черной лужи, натекшей на земляном полу со стен. Для того чтобы напиться, достаточно было выкарабкаться из тряпья и свесить голову с деревянного настила. Когда он это проделывал, десятки, а может быть, сотни крыс, стороживших его покой, с паническим писком разлетались прочь.

По ночам сильно мерз, рваная рана на плече разбухла и нарывала — и у него начинались видения. Та реальность, которую он покинул год или два назад, превратившись в могучего преследователя, смешивалась в этих видениях с яркими образами будущей жизни и с теми местами, куда он обязательно должен переместиться, когда закончит земной подвиг. Однажды он встретился с тем, кто владеет миром и чьим вассалом ему посчастливилось стать после того, как он избавился от всех человеческих упований. Он давно ждал этой встречи, чтобы спросить, скоро ли придет конец его странствиям. Жизнь оборотня не так завидна, как пишут безмозглые сочинители сатанинских трактатов на потребу еще более безмозглой публике, на самом деле она полна муки неутоленных желаний, которым нет конца.

В знойном видении, подобном глубокому обмороку, Корин бродил по Святым горам и заблудился в глубоких сталактитовых пещерах, плавно переходящих одна в другую, и в конце концов ему стало казаться, что он крутится на одном месте, кусая себя за хвост. Со сбитыми в кровь ступнями, задыхающийся от отчаяния, он готов был упасть на землю и умереть, но внезапно увидел смутное зеленоватое мерцание в глубине очередного туннеля. Невыносимый смрад окутал его ноздри, и Корин вздохнул с облегчением. Спасение всегда приходит на пике нравственного и физического истощения, в этом и есть сакраментальный смысл присутствия Властителя тьмы.

Даритель знания восседал в гранитных чертогах на каменном троне и с задумчивой гримасой сосал трубку, у которой чубуком служил натуральный человеческий череп, принадлежащий, как Корин почему-то сразу определил, недоношенному младенцу. Он не испытывал священного трепета, как вроде бы надлежало, а лишь почувствовал изумление оттого, что черты Властителя показались ему знакомыми. Но вспомнить, где видел его прежде, он не смог. Привстав на колени, негромко воззвал:

— Я пришел, ты слышишь ли меня, о Владыка?!

Ответ обескуражил его окончательно. Сквозь клубы вонючего дыма донеслось насмешливое:

— A-а, привет, жертва дефолта! Господи, до чего же ты мерзок! Ну, чего тебе надо, засранец?

— Как чего? — растерялся Корин. — Я служу тебе верой и правдой и рассчитывал на более теплый прием.

Властитель тряхнул чубуком, рассыпав сноп искр, и одна вонзилась Корину промеж глаз, ослепив на короткое время.

— Теплый прием, говоришь? — расхохотался Владыка зловеще. — Если имеешь в виду сковородку, на которой поджаривают таких, как ты, то можно устроить. Но не сейчас, в другой раз.