Анатолий Афанасьев - Мимо денег

Девушка приближалась медленным шагом, осторожно обходя лужи и тоже заметила его издали. Трихополов оценил плавную грациозность ее движений. Для того чтобы молодой женщине соблазнить, свести с ума старика, вполне достаточно одной такой изысканно-звериной пластики, возбуждающей похоть в недрах костного мозга, но доктор Сабуров, как ни крути, не совсем обыкновенный человек. Самый мощный физиологический импульс вряд ли воспламенил бы его до такой степени, чтобы он натворил все те глупости, которые сумел натворить. Наверное, есть в полоумной блондинке, прошедшей огни и воды, еще какая-то сокровенная загадка, которая его зацепила. Трихополов не собирался ее разгадывать. Ему хватило заглянуть в ее глаза, чтобы понять: эта крошка отжила свое.

— Где же бумаги? — спросил он с досадой, не здороваясь и не уточняя: она ли это или не она?

— Господин Трихополов?

— Господин, господин… Давай бумаги, говорю, и скажи, где Сабуров. Больше от тебя ничего не требуется.

— Бумаги здесь. — Аня прикоснулась к груди и переключила приемник на передачу. Монету сжимала в кулачке. Все по инструкции. Чувствовала она себя прекрасно.

Мужчина, похожий на чертика из табакерки, не внушал ей не то что страха, но даже особого любопытства. Но раз Иван Савельевич считает, что в нем заключено абсолютное зло, значит, так и есть.

— А что вы хотите с ним сделать?

— С кем?

— С доктором Сабуровым?

— Тебе что же, жалко старика?

— Он не старик.

— Ах даже так?

Трихополов уже составил о ней мнение: миловидное личико, но таких по Москве сотни тысяч, робкий голосок, скрывающий бездну полуосознанных желаний, нежная кожа, электрический блеск глаз, вероятно, с кокаиновой подзарядкой, — а в общем ничего такого, за что можно зацепиться и сказать: есть изюминка, есть! Бледное создание, из тех, которые мечтают лишь о богатом, добром спонсоре и давно запутались в трех соснах. Что же все-таки мог разглядеть в ней хитроумный докторюга, чего он, Микки, считающий себя знатоком женской натуры, не видит? Может, какие-то чисто постельные штучки?

— Нехорошая девочка, — пожурил он. — Не о дряхлом полюбовничке тебе надобно думать, а о себе. Сколько преступлений — уму непостижимо! Так тебе и этого мало. Ладно, убийства — это можно понять и простить, но ведь ты меня обидела. Спуталась с человеком, который строит мне козни. А-я-яй, как неосмотрительно…

Взгляд у Ани прояснился, и в нем возникло ровное синее пламя. Это насторожило Трихополова.

— Илья Борисович, можно спросить?

— Только коротко.

— Зачем вам все это? Моя жизнь и жизнь Ивана Савельевича? Если ради денег, то ведь вы наворовали уже столько, что ваши дети, если они есть, все равно не успеют потратить.

Трихополов не удивился: как ни странно, чего-то подобного от нее ожидал. Ответил так, как ответил бы, наверное, самому себе на этот довольно простой вопрос:

— Я игрок, глупенькая. Но играю по ставкам, которые выше твоего разумения.

Огонь в ее глазах сверкнул и погас, будто спираль перегорела. Он невольно оглянулся по сторонам: пустая набережная, четыре машины с охраной, готовой по мановению его руки превратиться в вооруженный вихрь, — откуда же беспокойство? Откуда вдруг возникла убежденность, что происходит нечто непредвиденное, неподвластное контролю? Охрипшим голосом произнес:

— Где Сабуров? Отвечай немедленно! Или я…

Не успел договорить. Ничего не изменилось вокруг, но он кожей ощутил присутствие старца. Девушка улыбнулась ему как-то отрешенно.

— Гуси полетели! — пробормотала странным, механическим голосом, будто робот. Открыла ладонь — и серебряный доллар причудливо вспыхнул под лучами уходящего солнца.

Трихополов очарованно уставился на монету. Протянул руку.

— Дай мне! Дай, стерва! Это мое!

Аня размахнулась и швырнула серебро в реку — насколько хватило сил.

— Вы же знаете, что делать, Микки?

О да, конечно, он знал. В этот роковой миг вся Америка, весь просвещенный Запад смотрели на него влюбленными очами. Поганая россиянская сучка, как она посмела! Раздраженно сопя, Трихополов начал раздеваться. Аккуратно сложил на парапет подбитое мехом пальто за три тысячи баксов, костюм за полторы, бежевую рубашку и голливудский галстук, а также эластичные трусики телесного цвета, подарок Галины Андреевны, невероятно ее возбуждавшие. Поставил рядышком штиблеты, сделанные по индивидуальному заказу голландской фирмой «Росткок», клепающей кожаную обувь для королевских семей. На Аню не смотрел: она была ему противна. Богохульства о нее не ожидал.