Анатолий Афанасьев - Мимо денег

Из Москвы Сабуров со своими двумя женщинами убрался среди ночи на старенькой «Шкоде», со многими предосторожностями, чувствуя себя так, будто разыгрывал сцену в каком-то дешевом детективе. Собственно, этот жанр более всего и соответствовал тому, что с ним происходило в последнее время. Если добавить сюда элементы смазливой мелодрамы, будет совсем точно.

В дачном поселке, в десяти километрах от Торжка, на берегу Тверцы, их ожидали самые приятные впечатления. Дом крепкий, из тесаных бревен, с тремя комнатами, мансардой, деревенской печкой, колодцем на участке и всем необходимым для житья: постели, кухонная утварь, посуда, инструменты и прочее такое. Все, разумеется, в запущенном состоянии, но все равно появилось ощущение, что судьба подкинула им незаслуженный подарок, беззаботный пикник на природе. И погода соответствовала настроению: стояли солнечные, крепкие, напоенные лесным духом ранние дни осени. Татьяна Павловна, едва оглядевшись, развила столь бурную деятельность, что Сабурову и Ане оставалось только подчиняться. К вечеру первого дня сидели за накрытым столом в добела выскобленной избе, с мирно потрескивающей, излучающей сытное тепло печкой и вкушали украинский борщ со шкварками, попивая красное вино «Саперави», кислое, как недозрелое яблоко. Аня бросала на Сабурова красноречивые взгляды, от которых он поеживался, как от щекотки. С другого бока примостилась разомлевшая, утомленная дневными трудами Татьяна Павловна, однообразно вздыхавшая после каждой рюмки: «Хорошо-то как, Господи! Вот бы Остапушку сюда».

На другой день Аня перезнакомилась с соседями, потом занялась огородом и на долгие часы погрузилась в грядки, словно ни о чем другом никогда и не мечтала. Для соседей была приготовлена легенда, что Сабуров — родной брат Башкирцева и приехал с дочерями отдохнуть на недельку-другую. Добродушные железнодорожники не выказали никаких сомнений и только порадовались, что участок наконец-то будет обихожен.

Жизнь потекла такая, что лучше не придумаешь. Сабуров махнул на все рукой, решив, что им всем троим надо хоть немного прийти в себя, прежде чем затевать какие-то новые игры. При всех своих возможностях Микки Маус вряд ли сумеет быстро их разыскать в этакой глуши. Скорее всего ему придет в голову, что взбунтовавшийся ученый совок убег за границу, и он начнет поиск с аэропортов и вокзалов. Да и то, возможно, не сразу. При его-то занятости. Микки не так устроен, чтобы поверить, что какой-то старый профессор представляет для него серьезную опасность. Конечно, самолюбие его задето, бунт есть бунт, который следует подавить хотя бы для примера другим, но это не спешно. Маленькая мошка никуда не денется. В мире не сыщется места, куда не могла бы дотянуться рука такого человека, как Трихополов. И еще одно, главное соображение: по каким-то причинам, связанным, вероятно, с кознями по поводу «Токсинора», Микки сейчас не выгодно вычеркивать его из списка живых. Иначе зачем понадобились бандюки в парке и взрывчатка в коробке из-под конфет? Единственный смысл дешевых трюков в том, чтобы предупредить: не рыпайся, не задирай хвост на пахана, отрублю.

…Сабуров подошел к калитке, вгляделся в темноволосого гостя. На грибника не похож, костюм и плащ городские, не для скитаний по лесу, и обут в добротные ботинки из натуральной кожи. Лицо хорошее, взгляд открытый, прямой, жесткий прочерк скул — ничего нет обманнее вот таких простых, будто списанных с русских полотен лиц.

— Чем могу служить?

— Это дача господина Башкирцева?

— Да, его.

— Разрешите войти? — Парень заулыбался с каким-то многозначительным намеком, что совсем не понравилось Сабурову.

— Вы, собственно, по какому делу? Башкирцева сейчас нет. Он в Москве.

— А я к вам, Иван Савельевич… Правильно? Ведь вы профессор Сабуров?

Сабурову ничего не оставалось, как отворить калитку и сделать приглашающий жест. Интересно, на чем этот парень приехал? Никакой машины не видно да и не было слышно. Неужто притопал со станции пешком? С соседнего участка на них с любопытством глазела старуха Нина Иннокентьевна, вдова, проживавшая, как Сабуров уже выяснил, на даче круглый год. Он приветливо помахал ей рукой. Неподалеку, на капустных грядках, сидела на корточках Аня.

Сабуров увел гостя в беседку, увитую вечнозеленым плющом. Здесь стояли два плетеных стула. Один из них он предложил пришельцу, на второй уселся сам.

— Слушаю вас, — сказал с непроницаемым лицом.