Олег Приходько - Оборотень

— Вы ко мне? — удивленно спросил Акинфиев у заплаканной вдовы самоубийцы.

— К вам. Или к прокурору, — сердито буркнул вместо нее дядя Виктора и демонстративно не подал следователю руки.

— Прошу, — пригласил Акинфиев нежданных посетителей к себе.

С минуту все молчали, словно заслушались воркованием голубей за окном.

— Есть какие-нибудь новости? — спросил хозяин кабинета. Кирилл Николаевич прокашлялся, засучил руками по карманам.

— Курить у вас можно? — осведомился он.

— Можно, — разрешил следователь. — Заодно и мне сигаретку ссудите, коли не жалко.

Закурили. Акинфиев на всякий случай включил спрятанный под столом магнитофон.

— Слушаю вас, — сказал он.

— Ну, рассказывай, рассказывай, чего слезы-то лить… Я вот что, Александр Григорьевич. Я Виктору за отца, говорил уже. Так что сызмальства знал его лучше, чем он себя, и еще раз уверяю: не тот он был человек. Вам, конечно, лишнее дело заводить неохота…

— Ну, это вы за меня не решайте, — обиделся Акинфиев. — Из каких таких соображений вы сделали этот вывод, не пойму?

— Да вы не сердитесь. Я, может, погорячился давеча, аргументов-то у меня не густо. Маша мне кое-что рассказала из их отношений тогда… я так и подозревал.

— Маша, — провозгласил Акинфиев тоном строгого учителя. — Мария Григорьевна, повторите мне все здесь, сейчас. И давайте отнесемся друг к другу с уважением. Итак, вам стали известны факты, проливающие свет на причину самоубийства гражданина Авдышева Виктора Степановича? У вас появился повод для возобновления уголовного дела? В чем вы видите состав преступления, и кто, по-вашему, повинен в этой смерти? Может быть, вы хотите доказать, что это была насильственная смерть?.. — вопрошал Акинфиев, а сам думал: — «Господи! Куда меня понесло? Чего я на бедную вдову навалился?»

Родственники смотрели на него едва ли не с ужасом. Впору было приносить извинения, но следователь лишь умолк и сделал несколько жадных, глубоких затяжек.

— Четырнадцатого августа около полуночи у нас дома скандал был, — тихо заговорила Маша. — На почве, так сказать, ревности.

— Что, впервые?

— Да нет… Виктор изменился. За последний месяц сам на себя перестал быть похож. Понимаете, сама не знаю, что с ним стало. В июле он ездил в Ялту. Раньше не пил совсем — работа, да и не любил он этого. А после возвращения оттуда стал в гараже задерживаться, с дружками выпивать… В меру, конечно… Четырнадцатого августа им дали зарплату за июль. Пришел поздно, в девять. Спать завалился. Мне говорил, что готовит машину к рейсу на Севастополь. Собирался шестнадцатого уезжать. Днем я деньги у соседки заняла… у той самой, что мне потом на Первомайскую звонила — Кудиной… К вечеру обещала отдать.

— Когда?

— Ну, четырнадцатого же… А он пришел и уснул. Я в его карман полезла за бумажником и нашла фотографию какой-то девушки в бикини. У моря, под пальмами… На обороте надпись была: «Мы скоро встретимся с тобой!» Я, конечно, сразу все поняла. Это слова из песни на кассете, которую Виктор в дорогу брал. А тут, значит, опять на юг — в Севастополь. Понятно же, где они должны были скоро встретиться. Кассету небось вместе в его кабине слушали.

— Где она? — насторожился Акинфиев.

— Кто? — не поняла Маша.

— Фотография?

— Он ее порвал. Клялся и божился, что знать эту подругу не знает, что не изменял мне, а карточка оказалась в почтовом ящике, он ее просто так взял, хотел у себя в кабине к стеклу прикрепить. Правда, красивая… Только я ему не поверила.

— Почему?

— Не знаю. Не в себе я была, в положении как-никак. А может, наслушалась от его дружков, как они с собой в рейсы шлюх берут. Есть теперь такие, что на дальнобойщиках специализируются. О нем я так не думала, конечно, это уж потом все связалось.

— Вам о чем-нибудь говорит фамилия Конокрадов?

— Нет.

— Среди знакомых Виктора не было человека с такой фамилией? Конокрадов Артур Алексеевич?

— Нет, не было, он никогда при мне этой фамилии не произносил.

Акинфиев встал и подошел к сейфу.

— Скажите, Маша, а почему вы решили, что это может иметь какое-нибудь отношение к его самоубийству? — спросил он.

— Н-не знаю… — протянула вдова после небольшой паузы.

— Это я решил, — вмешался в разговор Кирилл Николаевич, дрожащими пальцами разминая новую сигарету. — А почему… потому что она вам не все рассказывает. Потому что я однажды свидетелем был… Ты уж, Манька, прости, но давай до конца, иначе какой смысл?.. Свидетелем был, как они на пикнике повздорили.