Александр Тамоников - Комбат

И вновь рядовые Артюшин и Шохин оказались рядом. Окапывались в шести метрах друг от друга. Артюшин не выспался, поэтому был в плохом настроении. Выбросив их окопа очередную лопату земли, вылез из укрытия, присел на бруствер, создаваемый грунтом из окопа. Взглянул на работающего Шохина:

– Хорош пахать, Толян! Перекур!

– Взводный увидит, будет тебе перекур, бычок на два метра похоронишь.

– Да не видать никого, ни взводного, ни ротного! Они где-нибудь дальше.

– А ты закури, сейчас безветренно, дымок по земле пойдет, Лихолетов учует и сразу объявится. Да и комбат где-то рядом.

– А мне плевать! Надоело все, к чертовой матери. Ну вот скажи мне, Толян, на какой хрен мы каждый раз по ночам роем эти долбаные окопы? Чтобы выстрелить пару раз поутру, когда нас, как всегда, внезапно атакует условный, но коварный противник, на самом деле состоящий из пацанов роты обеспечения? Ну стрельнем, отразим нападение. И че? И все! Снаряжение на хребет – и вперед пешком тридцать верст до полка. Как будто нельзя без этого обойтись. Отстрелялись, сели бы в машины, которых в полку пропасть, и домой, в банечку, в столовую да в постель чистую.

– Ты чего ноешь, Миха?

– Задолбался я. Быстрее, в натуре, в Чечню отправили бы, что ли… А то в полк приковыляешь, а назавтра вперед – в караул или столовую!

– Недолго осталось.

– Одно это и утешает! Ты же еще хочешь в контрактники податься. Вот этого я при всех раскладах не воспринимаю!

Шохин прекратил работу:

– Так, Миша, закроем тему!

– Ладно! В конце концов твоя жизнь – это твоя жизнь! Опа! Шухер!

Артюшин спрыгнул в окоп и начал быстро работать лопатой.

Шохин услышал сбоку шаги. Повернулся. Увидел обходящего позиции взвода старшего лейтенанта Лихолетова. Усмехнулся:

– Быстро же ты соскочил, Миха! Чего не остался? Высказал бы претензии по службе взводному!

– Ага! Тут дураков нет, по крайней мере в моем окопе. Пусть кто другой базарит, а мне неприятности не нужны. И заткнись! А то услышит старлей, домотается, еще проход заставит рыть…

Солдаты замолчали. Лихолетов посмотрел, как работают подчиненные, и ушел. Вскоре рота полностью завершила инженерное оборудование опорного пункта, и сейчас ее позиции представляли собой отдельные стрелковые ячейки в полный рост, соединенные между собой извилистой траншеей. Осталось замаскировать позиции, немного отдохнуть и принять учебный бой.

Атака на позиции роты пошла с фронта в 5.00. Наступавшие вели огонь холостыми патронами. Рота отвечала тем же. Подпустив наступавших на расстояние в 50 метров, бойцы роты забросали пространство между траншеей и атакующей линией условного противника взрывпакетами, что означало уничтожение наступавших сил. Ротный доложил комбату о выполнении и этой задачи. Голубятников объявил ротные тактические учения завершенными и приказал отвести личный состав к месту отдыха, где готовить роту к маршу в полк. Ни представитель вышестоящего штаба, ни командир полка в районе обороны роты так и не появились. Видимо, хорошо посидели ночью, так что встать не смогли. Впрочем, это для комбата не имело никакого значения. А вот бойцам он приготовил сюрприз: добился через начальника штаба, чтобы за 7-й ротой выслали автомобильную технику! На смену ей в 5.00 на полигон в Дубровичах выдвинулась 8-я парашютно-десантная рота. Для Голубятникова учения продолжались. И только после того, как задачи отработает 9-я рота, он вместе с ней сможет вернуться в полк. Последним. Как капитан корабля, последним сходящий с судна.

Из воспоминаний Героя России, подполковника ВДВ Голубятникова С.Н.:

Приказ о подготовке усиленного парашютно-десантного батальона для выполнения боевой задачи в Чечне пришел, как всегда, неожиданно. Я имею в виду неожиданность самого приказа. К концу ноября 1994 года уже мало кто из офицеров сомневался в том, что нам предстоит воевать в Чечне. И вот мы получили приказ. И наступило какое-то успокоение. Казалось бы, все должно было быть наоборот, все же впереди нас ждала не прогулка по Кавказу, а война, однако свершившееся событие все же лучше неопределенного ожидания. Офицеры, да и солдаты, успокоились. Наконец-то все встало на свои места, и мы начали готовиться к командировке. Надо отдать должное и командованию полком, и всем его службам – работа по формированию усиленного батальона велась на должном уровне. Возникающие вопросы решались оперативно, без проволочек. Офицеров и прапорщиков перевели на казарменное положение, так как полку была объявлена повышенная боевая готовность. Командиры рот успели провести ряд занятий по ведению боевых действий в городе. Этого, конечно, было мало, но все же хоть что-то. Я понимал, как тяжело офицерам находиться рядом с семьями и не видеть их. И это перед отправкой в Чечню, весть о которой разнеслась по гарнизону мгновенно. Поэтому отпускал подчиненных по очереди на ночь, согласовав этот вопрос с командиром полка. А вечером жены приезжали к контрольно-пропускному пункту. Все ждали приказа на убытие. Не могу сказать, что настроение у военнослужащих было приподнятое, но и подавленности я не замечал. Мы готовились выполнить свой долг. То, ради чего и служили – защитить интересы государства, попранные режимом Дудаева, грозившим взорвать весь Кавказ. И я прекрасно понимал, что война эта будет тяжелой, долгой, кровавой и для многих непонятной. Две чеченские кампании до сих пор называют непонятной войной, как и войну в Афганистане – неизвестной…