Александр Тамоников - Комбат

– Товарищ полковник! Разрешите обратиться к командиру батальона?

– Валяй! – фамильярно махнул рукой Копалин.

Кошерев повернулся к Голубятникову. Комбат принял доклад, как положено, предложив ротному подойти к столу, на котором была разложена оперативная карта района. На начальство он не обращал никакого внимания.

– Так, Юра, следующий объект – узел связи, расположенный в квадрате… по улитке три.

– Вижу!

– Роте в 14.00 выдвинуться по маршруту: пункт сбора – развилка грунтовки – опушка леса; атакой с рубежа «родник – угол рощи» в направлении выступа леса захватить объект и в дальнейшем организовать его оборону, воспретив возможный подход дополнительных сил условного противника. Вопросы?

– Вопросов нет, товарищ подполковник! Задача ясна. Разрешите идти?

– Иди, капитан!

Кошерев вышел из палатки. Тут же взревел дизель БМД, и боевая машина десанта пошла в район обороны роты. Дождавшись, пока стих шум работы двигателя, Копалин спросил комбата:

– Ты всех своих офицеров, Святослав Николаевич, называешь по имени на службе?

– Нет. Хотя не вижу в этом ничего предосудительного. Офицеры не машины, а люди, они устают, иногда очень сильно, перегруженные дополнительными обязанностями и, соответственно, работой. Предоставить полноценный отдых не всегда возможно в тех условиях, в которые поставлен батальон, а вот приободрить и можно, и нужно. Кстати, вы ко мне обращаетесь на «ты», и ничего, все нормально!

– Это упрек?

– Ни в коем случае. Это подтверждение моих слов или, если хотите, ответ на ваш же вопрос.

– Да, непростой ты человек, Голубятников… Непростой. Трудно с тобой!

– Какой есть, товарищ полковник, и другим уже не стану.

– В этом-то и беда твоя. Я о том, что мог бы сделать неплохую карьеру, но… закроем эту тему. Значит, к стрельбищу рота пойдет в 14.00?

– Так точно!

Копалин повернулся к командиру полка:

– А там, Василий Георгиевич, все готово для проведения боевых стрельб и метания гранат?

– Так точно, Андрей Алексеевич.

– Хорошо! Тогда пообедаем и на стрельбище. Посмотрим, не разучились ли подчиненные нашего строптивого подполковника Голубятникова стрелять, излишне погруженные в повседневную службу?

– Вот только иронизировать, товарищ полковник, не надо, – сказал Голубятников. – Батальон действительно испытывает сильные перегрузки, что не может не сказываться на физическом и моральном состоянии подчиненного мне личного состава.

– Я уже это слышал; память, слава богу, у меня еще хорошая! Вы с нами, Святослав Николаевич?

– Никак нет! Пообедаю здесь. И мне из офицерской столовой на полигон обед не доставляют. Обхожусь сухим пайком.

– Да! Тебе палец в рот не клади, – вздохнул Копалин.

– Вы правы, не стоит.

Представитель вышестоящего штаба кивнул командиру полка:

– Идем, Василий Георгиевич!

Старшие начальники направились в сторону стоянки командно-штабной машины и командирского «УАЗа». Там их встречал прапорщик роты материального обеспечения, прибывший на полигон из полка.

Голубятников повернулся к одному из связистов:

– А где у нас начальник штаба?

– На стрельбище, товарищ подполковник!

– Ясно. Обедаем!

– Вам открыть сухпай?

– Открой, если не трудно.

– Ну что вы, товарищ подполковник? Какие трудности?

Голубятников также вышел из палатки. Закурил. Вспомнил, как первый раз столкнулся с чеченскими боевиками и понял, насколько страшны и кровавы могут быть межнациональные конфликты, начинающиеся с амбициий одной стороны, с пустяка, заканчивающиеся жесточайшей бойней, когда в жертву амбициям приносятся жизни людей. И не только мужчин, взявших в руки оружие, но и стариков, женщин, детей. Это было в ноябре 1992 года. Голубятников недавно закончил военную академию, и его направили для прохождения службы в парашютно-десантный полк, на должность командира батальона. И уже осенью его батальон был переброшен в район административной границы между Чечней и Ингушетией, где начинал разгораться конфликт между народами, еще недавно проживавшими в одной автономной республике. Причиной конфликта послужили территориальные притязания чеченов на спорные земли, принадлежавшие якобы чеченам, но переданные еще при Союзе ингушам. И земли-то той в масштабе даже уже отдельной республики было всего ничего, но горцы уперлись. К административной границе начали стягиваться вооруженные формирования как с той, так и с другой стороны. Чечены были решительно настроены захватить принадлежавшие им, по их мнению, земли, с не меньшей решительностью ингуши готовы были отстаивать свою территорию. И не миновать бы бойни, если бы между конфликтующими сторонами, готовыми перейти к активным боевым действиям, власти из Москвы не вбили клин в виде частей и подразделений вооруженных сил.