Валерий Рощин - Готовность №1

— Не двигайся, предупреждаю последний раз, — прошептала Северцева, заставив Горюнова замереть.

Жорж расслабленно откинулся на спинку стула, приподняв салфетку с бесценным снадобьем и, усмехнулся:

— Он не выстрелит, Арина. Во-первых, падая, я обязательно рассыплю противоядие. Во-вторых, ему придется расправиться и со всеми остальными свидетелями. Смотрите, как они таращатся на нас в ожидании развязки… А в-третьих, еще эта камера под потолком…

Начальник отдела ФСБ мельком обратил взор в указанном направлении. Из угла зала на их столик и в самом деле целил глазок камеры с мигающим на маленьком корпусе красным огоньком. Скорее всего охранники маленького кафе давно узрели напряженную обстановку за дальним столиком, но не видя оружия, упрятанного под свисающие края скатерти, не торопились вмешиваться…

— Да у него и патронов-то на всех не хватит, — продолжал насмехаться над Горюновым Извольский. — А потом… Даже если, убив нас, он оближет весь пол в кафе и выживет, то, увы — придется господину полковнику сменить уютный кабинет на нары. Пожизненно сменить. Не позавидуешь…

После этих слов полковник окончательно сломался — сунув пистолет в кобуру, что крепилась подмышкой, уронил голову на руки. Плечи его, казалось, слегка подрагивали. Георгий и девушка с нескрываемой неприязнью смотрели на продажного офицера…

— Глотай свое противоядие, Иуда, — переместил на скатерть салфетку с аккуратненькой горкой порошка спецназовец. — И оставь в покое Арину, а не то снесу тебе башку безо всякого яда…

Тот моментально встрепенулся, как-то по-воровски — стремительно и бережно ухватил обеими руками бумажку и вытряхнул в рот белый порошок. Затем распрямился, приосанился и встал, собираясь покинуть полутемный зал кафе.

— Мы еще увидимся… — угрожающим тоном бросил он через плечо.

Отчего-то покачиваясь и шарахнув какой-то стул, оказавшийся на пути, он пропетлял меж столиков с притихшими клиентами и исчез за дверью…

Жорж медленно брел с Ариной по городу, решив немного проводить ее, а потом пройтись пешком до родных казарм на «Ладожской». Вечер был удивительно теплым и почти безветренным, но хорошая летняя погода мажорных оттенков в настроение не добавляла. Он удивлялся ненасытной алчности, способной затмить или напрочь стереть в людских душах все человеческое; думал о предстоящей поездке в Чечню; снова вспоминал часы, проведенные в кавказских горах с симпатичной обаятельной напарницей и, жалел о том, что скоро предстояло опять расстаться. На сей раз, похоже, действительно навсегда…

Извольский вынул из пачки сигарету, запустил руку в карман в поисках зажигалки. Вместе с зажигалкой выудил еще одну капсулу и, прикуривая, пригляделся к ней…

Но тут произошло то, чего видавший виды «психолог» никак не ожидал.

— Знаете, Георгий Павлович… Я хотела сказать сразу — еще там в кафе, когда были наедине, но не успела… — вдруг потерянно прошептала девушка, неожиданно остановившись у парапета набережной и виновато опустив голову. — В общем, я обманула вас.

— ?

— Простите, ради бога, но по телефону я сказала неправду. Или почти неправду… Горюнов и впрямь домогался чуть не каждый день, но это вовсе не являлось для меня неразрешимой проблемой — я и сама могла дать отпор селадону…

Слушая сбивчивые объяснения визави, Георгий ничегошеньки не понимал.

— Я не знаю, как он поведет себя теперь — скорее всего, больше не станет делать грязных намеков, а будет всячески выживать меня из отдела, — тихо говорила она, глядя на темную, мелкую рябь Невы. — Ну да бог с ним — как-нибудь переживу. Суть в другом…

Выразительные глаза ее сделались влажными, в дрожащем голосе все отчетливее слышалось отчаяние:

— Сначала я надеялась, что мы с вами поговорим в самолете и все как-то само собой разрешится… Ждала, когда окликнете на аэродроме… Да, не скрою, у меня были всякие мысли — и «за» и «против», но мне нужен был толчок… Всего лишь легкий, еле заметный толчок!.. А вы почему-то молчали. А потом… Потом я просто до смерти перепугалась, что никогда больше вас не увижу!

«Знаток» человеческих душ пребывал в шоке и с минуту бестолково смотрел на нее. Потом вдруг запоздало сообразил, что своей непонятливостью вынудил Арину первой сделать признание, а теперь тупым молчанием еще вздумал продлевать пытку.

Он взял ее теплую ладонь и поднес к губам…

— Сколь отменно я разбираюсь в мыслях союзника и повадках врага, столь же ни черта не соображаю в женской логике, — печально признался Извольский, нежно поглаживая тонкие, ухоженные пальчики.