Александр Бушков - Охота на пиранью

— Живо, живо! — нетерпеливо покрикивал Кузьмич. — Времени почти нет, час какой-то. Надевайте потом, что на кого смотрит, все одинаковое…

Под зорким и пристальным взглядом нескольких дул с Мазура сняли кандалы и подтолкнули к двери баньки. Войдя в тесный предбанник, он неторопливо принялся раздеваться, движимый сейчас нехитрой солдатской философией: что бы там плохое ни случилось потом, а банька — вещь неплохая, и ею стоит воспользоваться…

Следом появилась Ольга, покрутила головой:

— Что-то интересное завязывается…

— Вот и посмотрим, — сказал он спокойно. — Раздевайся, малыш, хоть вымоемся как следует, а на этих наплюй с высокой колокольни… Ты у меня молодец, неплохо получается — обливать презрением, вот и дальше двигай в том же ключе. Предки твои дворянские, как история гласит, лакеев в таких ситуациях нисколечко не стеснялись…

Они и в самом деле мылись совершенно непринужденно, терли друг другу спины, притворяясь, что никого, кроме них, в жарко натопленной бане и нет. Толстяк, правда, пытался зыркать на Ольгу блудливым взглядом, но с ним Мазур управился моментально: хлопнул по пояснице вроде бы в шутку, однако нечаянно угодил в одну из болевых точек, и господина Чугункова моментально скрючило, а разогнувшись, он убрался в дальний угол и отныне держался совершенно монашески…

Пока мылись, кто-то унес старую одежду и приволок новую — стопу одинаковых штанов и рубах, белых, из толстого полотна, со скупой красной вышивкой на рукавах у запястий и по воротнику. На Мазура пришлось почти впору, Ольге пришлось и рукава, и штанины подвернуть, но и в этом каторжном наряде она оставалась столь прекрасной, что у Мазура захолонуло сердце, и он пообещал себе выжечь здешний клоповник начисто, если это понадобится ради ее спасения.

Полотенец хватило, чтобы как следует высушить Ольгины великолепные волосы, а на лавке нашлись и гребень, и пара косметичек — хозяину явно намеревались показать товар лицом. Выйдя первым на крылечко, Мазур опять угодил под прицел полудюжины стволов, на запястьях и лодыжках звучно щелкнули кандалы.

— Ну вот, — довольно оглядев его, заключил Кузьмич. Теперь и на люди показаться не стыдно. Что жена замешкалась?

— Косу заплетает. Сигаретку дай, старче, а то мои с одеждой унесли…

— В горнице подымишь потом, — отрезал Кузьмич. — Будешь еще двор табачищем поганить…

Мазур вспомнил: он и в самом деле ни разу не видел курящим ни Кузьмича, ни кого-то из его подручных, и табачным духом от них не пахло. Ну да, естественно — «трава никоциана»…

— Ты смотри, на хозяина хвост не подымай, — сказал Кузьмич, пристегивая его к общей цепи — А то кто его знает, с какой он сегодня ноги встал. Велит в яму с медведем кинуть — придется исполнять скрепя сердце…

Мазур оглядывался. Пушка уже стояла у главного крыльца обширного терема — и возле нее выжидательно переминался мужик с дымящимся фитилем. Теперь Мазур хорошо рассмотрел, где размещались колокола: на специальной звоннице, высокой башенке, под шатровой крышей на четырех резных балясинах. Колоколов — целых пять, два больших и три помельче.

Слушай-ка, старче божий, — сказал Мазур. — Насколько я помню, это вроде бы не в раскольничьей традиции — колокола на церковь вешать…

— А они и не на церкви. Вон, звонница особая.

— Да я не то имел в виду… Колокольным звоном встречать — это вроде бы не по вере, а?

— Ты не лезь в то, чего не понимаешь, — сказал Кузьмич, и лицо у него на миг определенно омрачилось. — Вера тут ни при чем — хозяина встречаем…

— А он-то не старовер, а?

— Он — хозяин. Тебе достаточно. Мне, положим, тоже…

Один за другим выходили остальные — и попадали на цепь, конечно. Вокруг, сбившись в несколько кучек, маялись принаряженные обитатели заимки, они старательно держались подальше от пленников, не переступая пределы невидимого круга, но, судя по лицам, что-то не ощущали себя вольными орлами. Заранее можно сказать, что здешний хозяин свою челядь держит в кулаке без всякой старинной сибирской патриархальности…

— Что они, старче, у тебя такие скучные? — не выдержал Мазур. — Сколько помню, всегда говорилось, что староверы есть люди независимые и несгибаемые…

— Молчи ты! — цыкнул на него Кузьмич, остервенев лицом.

Мазур замолчал. Подобострастная суетня вокруг и боязливые лица удручали его сами по себе. Все-таки места здешние испокон веков были вольными. Еще при Николае Первом, когда только что приехавший из России и никогда не бывавший прежде в Сибири новый губернатор попробовал было объясняться со здешними мужиками так, как привык за Хребтом, финал получился для него крайне унизительным: казачий конвой был шантарскими таежными жителями мгновенно обезоружен, побит и связан, а у самого губернатора долго вертели под носом ядреными кулаками и, как умели, объясняли ему простыми словами, что тут ему не Россия. Как ни удивительно, особых репрессий не последовало…