Максим Шахов - Игрушка из Хиросимы

— Что с тобой? — шепотом спросила Мизуки, встревоженная затянувшейся неподвижностью спутника.

— Задумался, — обронил Бондарев.

Поискав глазами весы, он наткнулся взглядом на железную дверь, усиленную приваренными крест-накрест уголками, и показал на нее пальцем:

— У тебя есть ключ от нее?

Мизуки проследила за направлением его взгляда и покачала головой:

— Раньше этой двери не было.

— Ты уверена?

— Абсолютно. За ней находятся складские площади, но раньше туда вела другая дверь.

Заинтересованно хмыкнув, Бондарев приблизился и подергал железную ручку. Дверь даже не шелохнулась. Тогда он присел, прижался носом к щели над порогом и потянул воздух ноздрями. Пустой номер.

— Что ты ожидаешь там найти? — спросила Мизуки.

— Пока не знаю, — ответил Бондарев. — Того, что я думал найти, там нет.

Понимая, что времени остается все меньше и меньше, он обошел комнату два раза, но не выяснил ничего, кроме уже установленного факта, что деды-морозы весят по меньшей мере в два раза меньше, чем утверждал Харакумо.

Бондарев приблизился к заполненному контейнеру и обнаружил, что его не успели заколотить. Он сунул туда руку, чтобы достать коробку. С первой попытки не получилось, потому что она оказалась неожиданно тяжелой. Тогда он запустил в контейнер сразу две руки и тут же пробормотал:

— А вот это больше похоже на правду, кило на десять тянет. Я не ошибся.

— В чем? — спросила Мизуки.

— Сейчас увидишь.

Бондарев несколько раз обошел вокруг стола, что-то ища взглядом. Японка наблюдала за ним, машинально покусывая палец. Ей было не по себе. Естественно, Бондареву тоже было не по себе, ведь они находились на вражеской территории, а секунды тикали, тикали, тикали…

Он чуть не засмеялся от радости, когда обнаружил искомое в выдвижном ящике стола. Обычная крестовая отвертка. Но без нее разобрать робота было невозможно, потому что нож для этого не годился.

Бондарев отвинчивал первый из восьми шурупов, когда услышал шаги и поднял голову. На пороге стоял молодой охранник с усиками. Лицо у него было круглое, и дурацкие усики придавали ему сходство с Петром Первым в начале славных дел.

Он что-то залопотал по-своему, стараясь делать это строго, но взгляд у него был как у голубя, которому собираются открутить голову. Хозяева северных территорий вселяли страх не столько в россиян, сколько в своих соотечественников.

Юноша умолк. Бондарев вопросительно посмотрел на Мизуки. Она приблизилась и прошептала:

— Он говорит, что позвонил управляющему, и тот очень разгневан, что на фабрику проникли посторонние. Что ему передать?

Бондарев посмотрел на круглолицего охранника, с несчастным видом перетаптывающегося у двери. При этом он не выпускал из рук винтовку, и костяшки его пальцев побелели от напряжения. Нужно его успокоить, иначе поднимет тревогу.

— Скажи ему, что у всех людей есть начальники, — тихо заговорил Бондарев, делая паузы, чтобы Мизуки было проще переводить. — У мистера Харакумо тоже есть босс, и этот босс прислал нас сюда с проверкой. А еще скажи, что мы нашли тут вопиющий непорядок. Пусть подойдет к контейнеру и убедится сам.

Мизуки вздрогнула и осеклась. Она сразу поняла, что случится с охранником, когда он приблизится. Получит нож под ребра и умрет, так и не успев отрастить свои усишки до размера полноценных усов. Опомнившись, она снова заговорила по-японски. Ее голос звучал резко и хрипло. Охранник напряженно слушал. Его лицо бледнело все сильнее и сильнее. Он изобразил что-то отдаленно напоминающее воинский салют, повернулся на каблуках и, браво топая, удалился. Было слышно, как захлопнулась дверь, ведущая в кабинет.

— Ну вот, — сказала Мизуки. — Нож тебе не понадобился.

— Что ты ему сказала? — свирепо уставился на нее Бондарев.

— Все то же самое, что говорил ты. — Она помялась. — Почти.

— Почти . Что это значит, черт подери?

— Я… я приказала ему убираться с глаз долой.

— И что теперь? — мрачно поинтересовался Бондарев.

— Теперь этот юноша будет жить, — ответила Мизуки. — А иначе ты убил бы его. Я не могла допустить этого.

— Ты полагаешь, что спасла ему жизнь? Ошибаешься. Как только Харакумо узнает, что охранник не арестовал нас, он прикончит его.

— Я знаю, — прошептала Мизуки. — Но это сделаешь не ты.

— Что ж, спасибо, хотя мою душу спасать поздно, — буркнул Бондарев и снова взялся за отвертку.

Через полминуты панель на спине робота была откручена. Он выпустил воздух сквозь стиснутые зубы, потом посмотрел в глаза подошедшей Мизуки: