Максим Шахов - Игрушка из Хиросимы

— Тогда вперед.

Бондарев открыл дверцу и выбрался из автомобиля. Она последовала его примеру, держа в руке маску. Он мотнул головой, и они стали красться к тому месту в ограждении, где была повреждена колючая проволока. Там Бондарев подсадил Мизуки. Коснувшись ее, он понимал, что эта удивительная женщина сохранила тело молодой девушки. Сейчас нельзя было давать волю своим чувствам, надо сосредоточиться на операции.

Задача была непростая, но он с ней справился.

Когда он спрыгнул во двор, Мизуки уже была в маске. Одетая в черные джинсы и черную водолазку, она почти сливалась с темнотой, и заметить ее можно было только по лихорадочному блеску глаз. Бондарев тоже натянул на голову шапку и опустил на лицо, после чего почувствовал себя изменившимся. Маска вселяла в него чувство безнаказанности. Он стал безликим, и это оправдывало любой его поступок. Маски, одинаковая униформа, боевые раскраски — все это создается для того, чтобы человек потерял индивидуальность и возродил в себе первобытного зверя.

В первую очередь они осмотрели склад. Дверь была заперта, но сквозь мутные окошки удалось разглядеть большие деревянные контейнеры, готовые к отправке. Можно было не сомневаться, что они доверху набиты коробками с дедами-морозами. Для того чтобы подтвердить или опровергнуть теорию Бондарева, надо было проникнуть внутрь.

Бондарев тронул Мизуки за плечо, показал взглядом на угол здания и прошептал:

— Сейчас идем туда. Держись у меня за спиной. Если наткнемся на охранника, я кивну, и мы пройдем мимо. Если он нас задержит, ты с ним заговариваешь, а я захожу со спины.

Она кивнула, проведя языком по пересохшим губам. Только теперь до нее по-настоящему дошло, на какую опасную авантюру она отважилась.

Бондарев шагал первым. Он обогнул склад с таким видом, как будто вся фабрика вместе со всеми ее служащими принадлежала лично ему. Слева он заметил пару охранников, курящих возле ограды. Увидев черные фигуры в масках, те поспешили отвести взгляды, прикидываясь, что ничего не замечают. Когда же Бондарев и Мизуки прошли мимо, охранники завороженно уставились на них. Их взгляды ощущались спинами и затылками.

Бондарев продолжал продвигаться в направлении того крыла здания, где, как сказала Мизуки, паковали дедов-морозов перед отправкой в Россию. Он знал, что дверь закрыта, но это было учтено при подготовке операции. У Мизуки имелись ключи, которыми она ни разу не воспользовалась с тех пор, как Хозяева северных территорий фактически захватили фабрику. Им не пришло в голову отобрать ключи у бывшей хозяйки. Оставалось надеяться, что точно так же им не пришло в голову сменить замки.

Так оно и было. Пока Бондарев искоса поглядывал на оцепеневших охранников, Мизуки достала связку ключей. За этой дверью находилось то самое помещение, где Харакумо совещался со своими сообщниками, пока во дворе Бондарев отбивался от семерых противников в масках.

— Ну? — нетерпеливо окликнул он.

— Сейчас, — прошипела она.

Ключ со скрежетом повернулся, Мизуки толкнула дверь. Прежде чем последовать за ней, Бондарев грозно посмотрел на охранников, которые снова притворились, что ослепли и оглохли. Тогда он вошел внутрь и опустил жалюзи, а Мизуки включила лампу под потолком.

— Кажется, нам сюда, — сказала она, и голос ее прозвучал непривычно глухо. — Я не бывала здесь со дня своего свержения, но не думаю, что в мое отсутствие здание перестроили.

Они попали в темный коридор, воняющий дохлыми крысами, оттуда попали в большое помещение с упаковочными столами и лентой конвейера, остро пахнущей машинным маслом и резиной. Мизуки включила свет. На столах лежали и стояли полностью собранные деды-морозы с бессмысленными голубыми глазами и румяными, как у девушек, щеками. Рядом с каждым столом высились контейнер и стопка картонных ящиков. У стены примостился грузовой электрокар с гигантской вилкой, служащей подъемной платформой.

Лента конвейера вела к закрытой железной двери, напоминающей те, что устанавливают в частных гаражах. В этой комнате роботов рассовывали по коробкам, потом их укладывали в контейнеры и перемещали в склад, находящийся метрах в тридцати. Было бы гораздо эффективнее соединить оба помещения, но, надо полагать, подобная идея не приходила в мудрую голову управляющего Хато Харакумо.

Приблизившись к столу, Бондарев взял деда— мороза обеими руками и поразился его легкости. Он не весил ни одиннадцати килограммов, ни даже девяти, так что управляющий попросту соврал. Не в этом ли крылась причина, по которой Бондареву не позволяли подержать игрушку?