Андрей Воронин - Беспокойный

Это Борис Иванович знал и без него, но это была именно та правда, которую он меньше всего хотел бы услышать от Николая Подольского. – Ну, вот что, – сказал он решительно. – Вижу я, к чему ты клонишь. Так вот тебе мой ответ: пошел отсюда. Пошел, пошел! Я такой грех на душу не возьму, твои детишки передо мной ни в чем не провинились, чтоб я их сиротами оставил! А жене твоей я что скажу – я, мол, его не заставлял, он сам?

– Знаешь, Иваныч, – даже не думая куда-то идти, задумчиво произнес Подольский, – если бы ты был похитрее, я бы на тебя сейчас крепко обиделся. Вот, подумал бы, каков стервец! Сначала рассказал все как есть, хотя мог бы и не рассказывать, а теперь в благородство играет: не надо, я сам, у тебя дети! И точно при этом знает, что все пути назад мне отрезаны…

– Чего?! – с угрозой протянул Рублев.

– Я же говорю: если бы. Но ты не дипломат – что думаешь, то и говоришь. И иногда – редко, но бывает – говоришь раньше, чем успеваешь хорошенько подумать. Так подумай хотя бы теперь, как я должен поступить. Ты говоришь: пошел вон. И вот я встаю и ухожу. Сажусь в «лексус», возвращаюсь к себе в офис и до шестнадцати ноль-ноль делаю деньги. Потом еду домой, к жене и детям, и там, дома, начинаю, как обычно, любить жену и воспитывать детей. После того, как встал и ушел из этой рыгаловки. А? На моем месте ты бы, конечно, именно так и поступил. Верно, товарищ майор?

– Да пошел ты, – пристыженно буркнул Борис Иванович. – Угораздило меня с тобой связаться… Неужели непонятно, что ты и я – не одно и то же?

– Конечно, понятно, – кивнул Подольский. – Наверное, я хуже тебя. Возможно, даже намного хуже. Но – не настолько.

– Вот урод, – обреченно пробормотал Рублев, чувствуя, что безнадежно уступает оппоненту в искусстве ведения словесных дебатов.

– Возможно, – снова согласился тот. – Но не полное дерьмо, каким ты мне сейчас предлагаешь стать. Поэтому хватит болтать ерунду, давай-ка лучше поговорим по делу.

Поняв, что окончательно проиграл спор, и испытывая по этому поводу смешанное чувство досады и облегчения, Борис Иванович внял разумному совету, и они стали говорить исключительно по делу. Разговор получился недолгий, поскольку оба были людьми действия, а действовать предпочитали по обстановке. К тому же, после того как главная проблема, заключавшаяся в катастрофической нехватке личного состава, благополучно разрешилась, обсудить им осталось лишь некоторые мелкие, второстепенные детали. Уже через четверть часа они расстались, не вполне ясно представляя себе, когда увидятся вновь, и отправились готовиться к назначенной на завтра операции.

Сергей шел по кажущемуся бесконечным коридору жилого сектора, толкая перед собой накрытую простыней каталку и чувствуя затылком тяжелый, равнодушный взгляд охранника. В коридоре было почти пусто, только в дальнем конце уныло возил шваброй по цементному полу испытуемый в серой робе, подле которого, расставив ноги и положив руки на висящий поперек живота автомат, неподвижно, как изваяние, торчала черная фигура еще одного охранника.

Обычно уборкой в местах общего пользования занималась целая команда уборщиков, состоявшая, как минимум, из трех человек. Но сегодня уборщик был один – видимо, неспроста. Сергей вспомнил нечеловеческие вопли, доносившиеся со стороны тестовой камеры, и подумал, что доктор Смерть, похоже, опять израсходовал почти весь доставленный ему с Большой земли материал для экспериментов.

В течение почти целой минуты Сергей размышлял, хорошо это или плохо. Простой здравый смысл подсказывал, что эксперименты в такой ситуации следует приостановить или хотя бы сделать не такими интенсивными до тех пор, пока не придет подлодка с новой партией подопытных. По идее, это сулило Сергею и всем остальным, кому посчастливилось дожить до сего дня, безопасность – пусть временную и весьма относительную, но все-таки безопасность.

Вот только логика в этом странном месте срабатывала далеко не всегда, а здравый смысл, судя по некоторым признакам, не относился к числу достоинств людей, которые всем здесь заправляли. «А может, они сами сумасшедшие? – подумал Сергей. – Может быть, микроскопические дозы излучения все это время просачивались через защитные экраны, потихоньку, исподволь выжигая господам экспериментаторам их ученые мозги? И они один за другим съехали с катушек – все, от доктора Смерть до последнего охранника, – и теперь сами не ведают, что творят, по старой памяти нажимая кнопки и вертя ручки… А на Большой земле об этом не догадываются, потому что сумасшедшие – народ хитрый, и все продолжают возить сюда безответных бедолаг, которых никто не хватится…»