Сергей Соболев: Танго втроем

Бушмин подсуетился и успел-таки вскочить на подножку отходящего с кольца трамвая, очевидно, последнего… Темный пустой вагон болтало из стороны в сторону, как припозднившегося гуляку. Первые крупные капли дождя переспелыми виноградинами брызнули о стекло. В тусклом свете редких уличных фонарей смутно угадывались очертания городских кварталов, вскоре эта картинка должна смениться индустриальным пейзажем западной портовой окраины К. Бушмин знал город как свои пять пальцев, и подыскать безопасное убежище в любое время дня и ночи для него не составляло труда.

Трамвай тронулся со второй по счету остановки, когда мимо него по пустынной ночной улице в направлении окружной дороги на приличной скорости промчались две легковушки и джип. Замыкающим, насколько мог судить Бушмин, наблюдая за картинкой сквозь струящиеся по стеклу потоки воды, шел черный «Ниссан». В городе была всего пара-тройка таких тачек. И на одной из них раскатывал его бывший работодатель — Вениамин Карсаков.

Вспомнив, как он «опарафинился» всего каких-то полчаса назад, навоображав себе черт знает чего, Бушмин криво усмехнулся. Даже если это были его бывшие коллеги, то и флаг им, как говорится, в обе руки. Мало ли какие дела в городе у людей «янтарного барона»? У них своя свадьба, у Бушмина своя. Главное, чтобы не дошло до чьих-нибудь похорон.

…И все же любопытно было узнать, что именно, вернее, кого именно имел в виду Филин, — а среди местной фауны и флоры, далеко не безобидной, водится и такой экземпляр, — когда во время их краткого общения по «телефону доверия» брякнул загадочную фразу: «Твоей персоной, приятель, заинтересовались на самом верху… на самом-самом верху, где-то в поднебесье»? Хотя зачем, спрашивается, ему это нужно знать?

Казанцев слушал своего помощника вполуха. Из потока новостей, на которые стоило обратить внимание, он еще раньше выделил две. Одна из них, как водится, была хорошей, вторая — не очень.

Обстановка в кабинете строгая, деловая. Никаких тебе дорогостоящих цацек вроде облицовки из янтарных панелей. Впрочем, на одной из стен два подлинных пейзажа Коро — скромные на первый взгляд, неброские картинки. Умный человек непременно обратит внимание. И поймет, что хозяин кабинета не просто состоятельный человек, а личность, наделенная отменным художественным вкусом.

Казанцев стоял у окна, снабженного армированным стеклом, спиной к помощнику, который застыл посреди кабинета. Здание АКБ [2]«Балтийский» расположено в глубине Ленинского проспекта, в юго-западной части Замковой горы, так что из окон президентского офиса открывается широкая панорама: соединенный перемычкой эстакадного моста проспект, запруженный транспортным потоком, полноводная Преголя, остров Канта… Воздух поутру свеж и прозрачен, кажется, стоит лишь вытянуть руку — и можно коснуться пальцами золоченого шпиля Кафедрального собора.

Казанцев — худощавый, поджарый, рост около ста восьмидесяти. Черные гладкие волосы, зачесанные назад, уже слегка посеребрены на висках. Одет всегда безукоризненно. В любой обстановке предпочитает хранить спокойствие; его холодное волевое лицо дышит внутренней затаенной энергией. Некоторые его побаиваются, но авторитету Казанцева это нисколько не вредит, даже наоборот. Он требователен и строг — это правда. Среди подчиненных слывет «просвещенным диктатором». Впрочем, большинство сотрудников, включая руководство контролируемых им структур, относятся к требовательности патрона с пониманием: так уважают силу и порядок, противопоставленные анархии и беспределу.

Взгляд Казанцева в эти мгновения был направлен вовнутрь, в самого себя. Новость, хорошая новость, носила метафизический, вернее, даже мистический характер. Прошли еще одни сутки, и Кожухов А. А. не воскрес. Казанцев все же опасливо подумал: а вдруг не сдох? А что, если это какая-то уловка, мистификация? «Папа» горазд был на придумки. А вдруг он заявится неожиданно или позвонит, к примеру? «Ком цу мир, Лешенька… Что же это ты, сучий потрох, вытворяешь?!»

Но нет. Ничего такого он уже не скажет. И подлянки никакой не скинет, разве что с того света будет грозиться. Но Казанцев не верил ни в бога, ни в черта, ни в загробный мир. И он точно знал, что пока никто еще оттуда назад не вернулся.

Казанцев развернулся вполоборота к помощнику:

— Что у нас еще на сегодня запланировано?

Тот, соответствуя случаю, напустил на себя скорбный вид.