Сергей Соболев - Танго втроем

— Ну… Вроде того. Называется — «бег с препятствиями».

Розанова заозиралась, просеивая взглядом доступную ее взору береговую черту, нет ли где Андрея, но пока она исследовала округу, куда-то пропал Володя, причем исчез так тихо и внезапно, что она и не заметила.

Девушка пожала плечами. Она уже успела привыкнуть к тому, что ее новые друзья время от времени куда-то исчезают.

— Ну как тут у вас дела? — поинтересовался Бушмин. — Ничего не стряслось во время моего отсутствия? Где Лена?

— Все нормально, «чужих» не видел. Лена гуляет по бережку. Спрашивала про тебя, я сказал, что ты… бегаешь.

— Мог бы поубедительнее соврать, — усмехнулся Бушмин. — Пора, однако, и на обед что-нибудь сварганить.

Они разожгли дрова в мангале и, когда те прогорели, положили сверху на мангал решетку. Еще раньше Мокрушин напластовал острым ножом говяжью вырезку, слегка отбил мясо, затем на короткий срок поместил его в емкость с концентрированным маринадом.

— Как съездил? Были какие-нибудь проблемы?

— Да нет, все обошлось. На перешейке, возле Зеленоградска, новый пост выставили, но я на частнике ехал от Рыбачьего, парень из местных, его останавливать не стали…

—И охота тебе шляться, — Мокрушин покачал головой. — И еще среди бела дня!

— Волка ноги кормят, — отшутился Бушмин. — Встречался с Гладкевичем, он сказал, что документы привезут завтра, к четырем пополудни нужно будет подъехать, забрать. Эти… из Москвы, пытались «пробить» меня через наших ребят, на встречу ездил Ларионов, послал их вежливенько куда подальше… Забросил еще один факс в столицу, за малым не погорел…

— Я ж говорил, что лучше мне ехать.

— Вот завтра и поедешь за документами. Видел, кстати, твоих «байкеров», хотя сегодня они были в другом прикиде. Я только успел выместись с почты, как они тут же, и минуты не прошло, на-рисовались! Я этого белобрысого мальца сразу узнал, по твоему описанию. Видно, крутились где-то поблизости, им сообщили по рации или на мобильник позвонили… На «Чероки» они приезжали, белобрысый и с ним какая-то девица в короткой юбчонке, в темных очках, с длинными черными волосами.

— Наверное, это она была в компании с белобрысым, когда они подкатили на «Хонде» к таксофону, откуда ты звонил в Москву.

Их разговор был нарушен появлением Розановой. Она подошла к ним какой-то легкой невесомой походкой, радостно улыбнулась Бушмину, чмокнула его в щеку, затем, чтобы не было асимметрии, проделала то же самое с Мокрушиным.

— М-м… Мое любимое клубничное мороженое!

Мокрушин отобрал у девушки мороженое, сунул обратно в морозилку, чтобы не растаяло. Сначала барбекю, потом десерт.

— Андрюша, ты испортишь девушке аппетит, — попенял он приятелю. — У меня была знакомая… знакомый врач, так вот она… он говорил, что пищеварение…

Он махнул рукой:

— Короче, дамы и господа, кушать подано!

После окончания трапезы Мокрушин вновь заявил, что ему нужно прошвырнуться в поселок. Сказал, что в магазин обещали завезти водку, поэтому будет лучше, если он пойдет и заранее займет очередь.

Бушмин на этот раз не наступал приятелю под столом на ногу и не показывал ему из-под полы свой кулачище. Никто и не заметил, как ушел Мокрушин, тот растворился, как привидение.

Двое оставшихся не стали изобретать новое, решив повторить вчерашний поход к уединенной бухточке на берегу залива. Проблемы с «амуницией» отпали: Бушмин привез из своей поездки пакет, а в нем Лена обнаружила купальник.

Они вдоволь накупались, потом вышли на берег, улеглись по-Еерх покрывала.

— Лена… — Бушмин замялся, подбирая нужные слова. — То, что было вчера…

— Это было прекрасно, — закончила за него фразу Розанова.

— Да, именно это я и хотел сказать, — с видимым облегчением произнес Андрей. — И еще, Лена…

Он повернулся на бок, подперев подбородок кулаком. Он смотрел на молодую женщину, чье восхитительное тело было одето лишь в открытый купальник, его взгляд не был жадным или грубо-животным, но счастливым и где-то даже обескураженным, словно он отказывался верить своим глазам. Он впитывал в себя все подробности, его взгляд останавливался на узких изящных ступнях, затем скользил вверх, именно скользил по гладкой атласной коже, чуть схваченной первым загаром, медленно перемещаясь вдоль сильных стройных ног к плавному изгибу бедер, без задержки плавно соскальзывал на плоский живот, поднимался на тугие упругие холмики, едва прикрытые полоской материи, замерев на какое-то время в ложбинке меж двух нежно-матовых полушарий, поднялся по гордой лебединой шее, коснулся чуть припухших губ, меж которыми влажно мерцала белоснежная полоска зубов, а затем и прикрытых глаз с длинными, чуть подрагивающими ресницами.