Александр Прозоров - Присяга Российской империи

Полковник кивнул водителю:

— Ефрейтор, помогите майору погрузить все это в кабину самолета.

— Кажется, Руслан, — шепнул капитану старший лейтенант, — ты зря не взял ласты. Они бы нам точно пригодились.

— Ты будешь смеяться, Алим, — так же тихо ответил Кимицко, — но я и плавок не взял. Думал, шутка.

— Товарищи офицеры, — повысил голос Полударин. — Все мы на вас очень рассчитываем. Очень.

Он прошел вдоль строя, по очереди пожав каждому руку.

— Удачи. Подполковник, отдайте приказ занять места.

— Экипаж, к машине! — рявкнул Горин, и летчики привычно рванули к бомбардировщику, едва не сбив с ног выбравшихся наружу Ралусина и командирского водителя. Лодка оказалась тяжелой, пришлось нести ее вдвоем.

— Шевелитесь, ефрейтор, шевелитесь! — подогнал солдата полковник. — Видите, подготовка к взлету началась, а вы еще не все припасы загрузили.

Водитель перешел на бег, а Полударин повернулся к Ралусину:

— Ты свой телефон и ноутбук взял, надеюсь?

— Естественно.

— Ну, звонить, наверное, тебе нельзя, а по электронной почте весточку отправь, как операция пройдет. Давай, майор, успеха тебе!

Илья пожал протянутую руку, прихватил из багажника два последних свертка и поднялся в самолет.

— Александр Лукич, убирайте трап, — распорядился полковник.

Техник откатил легкую металлическую конструкцию к ангару, люк ракетоносца закрылся.

— Ефрейтор, уберите машину с рулежки, — полковник достал из внутреннего кармана плоскую металлическую фляжку, отвинтил пробку, сделал несколько глотков, убрал обратно. — Ну, ребята, давайте. Поехали.

— Двигатели исправны, командир, — доложил Лукашин. — Баки полные, рули высоты свободны, элероны свободны, шарнирный механизм исправен.

— Принято, — узнал Илья голос подполковника Горина. Майор, оказавшийся на узкой площадке за креслами летчиков, пытался распихать по углам шесть свертков, приготовленных Полудариным для аварийной посадки. В кабине было тесно, как на кухне в «хрущевке», и сходство лишний раз подчеркивалось стоящей в небольшом углублении двухкомфорочной плитой.

— Навигационная система в норме! — доложил штурман Алим Гуззафаров.

— Привязка есть, система вооружения в норме, командир. У нас одна ракета на пусковом барабане в первом трюме и одна во втором.

— Спасибо, Руслан, — командир экипажа включил внешнюю связь. — Диспетчер, докладывает борт сто три. Самолет к взлету готов, разрешите запуск двигателей.

К тому моменту Ралусин наконец-то разгреб припасы и уселся на жесткий резиновый чехол лодки, привалившись спиной к холодной переборке.

— Борт сто три, запуск двигателей разрешен.

— Костя, запускаем третий двигатель.

— Есть запуск третьего… — доложил капитан Лукашин. — Показания в норме.

— Запускаем первый.

— В норме.

— Второй.

— Норма.

— Четвертый.

— Норма.

— Диспетчер, сто третий двигатели запустил. Разрешите руление на взлет.

— Разрешаю.

— Экипаж, тормоза отпущены, — сообщил Горин.

Насколько секунд ничего не происходило, но припершие к тормозным дискам накладки не смогли сдерживать тягу четырех ревущих двигателей долго и кресла неожиданно резко толкнули людей в спины — машина покатилась сразу со скоростью километров двадцати. По счастью, сложных поворотов делать не требовалось. «Белый лебедь», освещая себе путь закрепленной у переднего шасси фарой, прокатился мимо черной «волги», пронеся широкие крылья над головами командира полка и нервно протирающего руки техника, гулко простучал колесами шасси по неровному стыку бетонных плит в направлении темной взлетно-посадочной полосы.

— Диспетчер, говорит борт сто три. Нахожусь на ВПП. Разрешите взлет.

— Сто третий, взлет разрешаю.

— Экипаж, взлетаем, — подполковник Горин решительно толкнул вперед сектора двигателей.

Остроносая белоснежная машина, похожая больше на легкую птицу, нежели на железно-титановую конструкцию весом в двести семьдесят пять тонн, слегка присела на хвост, а затем начала разгоняться, расшвыривая в сторону невесомые струи поземки.

— Скорость сто, — сообщил капитан Лукашин, — сто пятьдесят, двести… Триста… Отрыв!

— Есть отрыв. Убрать шасси, — Горин полгладил прижатый к горлу ларингофон: — Диспетчер, сто третий взлет совершил.

— Набирайте высоту девять тысяч, курс семьдесят пять.

— Понял, выполняю.

Командир корабля потянул штурвал на себя, со скоростью семьдесят метров с секунду поднимаясь в темноту.