Андрей Таманцев - Псы господни

— Что, на «работу» потянуло? — сочувственно спросил Муху Артист. — Гляди, накличешь.

Боцман неопределенно хмыкнул, и все с затаенным интересом посмотрели на командира. Пастух вел машину все так же молча. Минутная пауза ясно растолковала команде, что ни о каких «работах» командир говорить не намерен: нет никаких «работ» и не предвидится.

Пастухову же, если честно, о «работе» сейчас думать не хотелось. Придет время — она сама их найдет, и не откажешься. И не об оплате думать будешь.

Муха показал дорогу к маленьким мастерским бывшего знаменитого на всю страну НИИ, где теперь обосновался Док.

На проходной к ним отнеслись равнодушно. Лет десять назад, чтобы попасть в священные недра филиала отечественной космической науки, пришлось бы неделю оформлять разнообразные допуски, но в наши времена институт и опытное производство, растеряв все стоящие кадры, не представляли больше интереса для международного шпионажа. В холле на стене красовались десятка полтора табличек разных фирм, подтверждающих тот нехитрый факт, что институт живет в основном за счет арендной платы, собираемой с коммерческих структур.

Боцман, отыскав табличку «Центр социальной реабилитации воинов-инвалидов, офис 34», повел компанию наверх.

— Вот, значит, где обосновался Док, — сказал Артист. — Святое дело...

Все посерьезнели. Сколько они видели мальчишек за эти годы, призванных в восемнадцать в родном военкомате, брошенных в мясорубку войны, вернувшихся искалеченными, чтобы до конца дней проклинать страну и «отцов-командиров», которым больше нет до них дела.

Наверху послышался шум: громыхание дверей, возня и сдавленные хриплые крики:

— Да вы что?.. Что делаете... Гад! Помогите!..

Компания ускорила шаг — и вовремя: по лестничному пролету, сопровождаемый звуком звонкой затрещины, на них свалился мужчина в растрепанном костюме, с остатками тонированных очков на ухе и разбитой физиономией. Пастухов подхватил его за лацканы дорогого пиджака, спасая от неминуемой стыковки со стеной, в которую они тем не менее врезались вместе.

— Ого! — подал голос Муха. — Тут, оказывается, не только лечат, но и производят инвалидов!

Пастухов, не выпуская человека из рук, поднял голову. Он увидел наверху разъяренного Дока. Поза капитана медицинской службы Ивана Перегудова не оставляла сомнений в том, что именно он является автором затрещины, запустившей в полет модно одетого мужчину.

— Док, — окликнул друга Пастухов. — Может, забросить его обратно? Может, ты ему добавить хочешь?

Командир не допускал вероятности, что Док не прав в своих действиях: столь высока была его репутация.

— Познакомься, Сергей, — отозвался сверху Иван Перегудов. — Эта стерва — мой начальник, только что из Германии. Купил нам хрен с редькой, а себе — новый «фолькс».

— А может, у него что-нибудь осталось? — предположил Боцман, перехватывая у Пастухова «начальника» за штаны и мощным движением переворачивая его вверх ногами. Без особого труда держа довольно плотного мужчину на весу, он хорошенько его потряс. Из карманов посыпались ключи и бумаги, зажигалка «зиппо» в чехле, документы, деньги... Мужчина, багровея лицом, издавал неясные хрипы и стоны.

Боцман швырнул его на пол:

— Не много же я из него натрусил. Все больше мусор... — сказал он, разглядывая «добычу».

— Хорошо, что дерьмо не посыпалось, — философски заметил Артист.

— Прихватите у него, ребята, ключи от машины и документы. Они действительно пригодятся, — взял себя в руки Док. — Надо созывать собрание и выкидывать этого гада из общества. А машину мы у него изымем прямо сейчас.

Человек рвал на себе душивший его галстук и, хватаясь за перила, тяжело поднимался с пола. Увидев, что Пастухов снял с брелока ключ от «фольксвагена» и присовокупил к нему документы на машину, оставив все прочее на площадке, он кинулся сгребать оставшееся барахло, с бешенством, срываясь на визг, бормоча:

— Грабеж... Я тебя самого выкину... Я тебя посажу...

А через мгновение «начальник» отправился в очередной полет — этажом ниже, сопровождаемый звуком новой затрещины.

В офисе их встречала пожилая женщина, охавшая, обхватив щеки руками, будто у нее разболелись все зубы разом.

— Иван Степанович, что ж это делается? — причитала она. — Как же вы это? Нельзя же так.

— Успокойтесь, Марья Ивановна. Проходите, ребята. Марья Ивановна, поставите нам чайку? — Чувствовалось, что Док сам взволнован этой историей.