Дэшил Хэммет - Тонкий человек

– Со мной все в порядке. Давайте не будем суетиться до прихода врача. С чего это вы, ребята, решили к нам заглянуть?

Полицейский, ударивший Морелли, сказал:

– До нас дошли слухи, будто ваш номер стал чем-то вроде места встреч между членами семьи Уайнанта, его адвокатом и всеми остальными, вот мы и решили приглядеть за ним на случай, если вдруг здесь кто-нибудь появится, ну, а сегодня утром, когда Мак – то бишь, наш сыщик, который за этим местечком в тот момент вроде как приглядывал, – увидел, что сюда впорхнула вот эта пташка. Он нам позвонил, мы взяли с собой мистера Кейзера и пришли сюда – к счастью для вас.

– Точно, к счастью для меня – а то ведь, не дай бог, меня могли и не ранить.

Он подозрительно посмотрел мне в лицо. Глаза его были бледно-серыми и слезились.

– Эта пташка – ваш приятель?

– Впервые его вижу.

– Чего он от вас хотел?

– Хотел сказать мне, что не убивал Джулию Вулф.

– А вам до этого что за дело?

– Да нет у меня до этого никакого дела.

– А почему он думал, что вам есть до этого дело?

– Спросите его. Я не знаю.

– Я спросил вас.

– А я ответил.

– Тогда я задам вам еще один вопрос: вы собираетесь подавать заявление в том, что он в вас стрелял?

– Это еще один вопрос, на который я сейчас не могу ответить. Возможно, это был несчастный случай.

– О'кей, нам некуда спешить. Мне кажется, что придется задать вам гораздо больше вопросов, чем мы предполагали. – Он повернулся к одному из своих товарищей (всего их было четверо). – Надо обыскать эту конуру.

– Только после предъявления ордера, – сказал я ему.

– Это вы так думаете. Давай, Энди. – Они начали обыскивать номер.

Пришел доктор – страдающий от насморка бесцветный маленький человечек, – поцокал языком, уткнулся носом в мою рану, остановил кровотечение, наложил повязку и сказал, что если я полежу в постели пару дней, то все будет в порядке. Доктору никто не дал никаких объяснений. К Морелли полиция его не подпустила. Когда он уходил, лицо его было еще более бесцветным и озадаченным.

Большой полицейский с волосами песочного цвета вернулся в гостиную, держа одну руку за спиной. Он подождал, пока уйдет доктор, а затем спросил:

– У вас есть разрешение на хранение оружия?

– Нет.

– Тогда что вы делаете вот с этим? – Из-за спины он вытащил пистолет, который я отнял у Дороти Уайнант.

Я ничего не мог ему ответить.

– Вы слышали о законе Салливана? – спросил он.

– Да.

– Тогда вы знаете, в каком положении находитесь. Это ваш пистолет?

– Нет.

– Чей же?

– Я постараюсь вспомнить.

Он убрал пистолет в карман и сел на стул рядом с кроватью.

– Послушайте, мистер Чарльз. Наверное, мы оба неправильно себя ведем. Я не хочу быть грубым с вами и не думаю, что вам хочется грубить мне. Эта рана в груди вряд ли улучшает ваше самочувствие, поэтому я не буду вас больше беспокоить, пока вы немного не отдохнете. Тогда, вероятно, мы сможем потолковать нормально.

– Спасибо, – сказал я, и был действительно ему благодарен. – Давайте что-нибудь выпьем.

– Конечно, – сказала Нора и поднялась с края кровати.

Большой полицейский с волосами песочного цвета проводил ее взглядом, когда она выходила из комнаты. Он торжественно покачал головой; голос его также звучал торжественно:

– Видит бог, сэр, вы – счастливый человек. – Неожиданно он протянул руку. – Меня зовут Гилд, Джон Гилд.

– Мое имя вы знаете. – Мы пожали друг другу руки.

Нора вернулась с сифоном, бутылкой виски и стаканами на подносе. Она попыталась угостить и Морелли, однако Гилд остановил ее.

– Это очень любезно с вашей стороны, мисс Чарльз, но арестованным запрещается давать алкогольные напитки или наркотики, если только они не рекомендованы врачом. – Он посмотрел на меня. – Разве не так?

Я сказал, что так. Остальные выпили.

Наконец, Гилд поставил пустой стакан и поднялся.

– Мне придется забрать пистолет с собой, но вы об этом не беспокойтесь. У нас будет масса времени, чтобы поговорить, когда вы поправитесь. – Он взял Нору за руку и неуклюже поклонился. – Надеюсь, вас не обидело то, что я недавно сказал: я имел в виду...

Нора умеет очень мило улыбаться. Она одарила полицейского самой милой из своих улыбок.

– Обидело? Мне это польстило!

Она проводила полицейских и их пленника до двери. Кейзер ушел уже несколько минут назад.

– Он очень мил, – сказала она, вернувшись из прихожей. – Сильно болит?

– Нет.

– Это я во всем виновата, да?