Стивен Хантер - Жарким кровавым летом

— Он никогда не слышал! Да ты никогда не слышал ни о чем, кроме дамы да пиковой десятки! — раздраженно фыркнула Вирджиния.

Будь оно все проклято! Тонкий ремешок ее правой босоножки никак не хотел держаться на месте, все время сползал в ямку у основания мизинца и уже натер там болезненное красное пятно. Ей приходилось то и дело наклоняться и поправлять ремешок. Вот и сейчас она наклонилась, стоя спиной к своим спутникам, и услышала, как ее любовник Бен сказал своей дорогой приятельнице Дороти, графине:

— А вот это настоящее искусство!

— Ты испорченный еврейский мальчишка, — откликнулась Вирджиния. — Бен, у тебя ужасно низменные мысли. Ты пришел, чтобы смотреть картины, а все время пялишься на мою задницу!

— Он просто мальчишка, — отозвалась графиня. — Вирджиния, а чего еще ты от него ожидала? Именно за это мы его так любим.

— Да, Дороти, но тебе больше не приходится с ним трахаться. А мне все еще приходится.

Графиня рассмеялась. Общение с беспутными друзьями вызывало у нее подлинное веселье. Они были, конечно, куда забавнее, чем надутые олухи из округа Датчесс, вместе с которыми она росла.

— И все же, дорогой, есть брызги или нет?

— Нет. Никаких. Я вот что скажу: это похоже на Ньюарк с деревом.

— Ньюарк?

— Я была в этом городе, — сказала Вирджиния. — Это как Нью-Йорк без Бродвея. Это Бронкс навсегда. Итальяшки и стрельба. Я ни за что не вернулась бы туда.

— Ньюарк? И что же здесь ньюаркского?

— Плоское, темное, грязное, тесное, бурое. Не знаю, почему мне в голову пришел именно Ньюарк.

— О, это же совершенно очевидно. В твоем маленьком крысином мозгу, дорогой, Нью-Йорк все еще привлекателен и полон очарования. Но если убрать неон и прочую мишуру, то у тебя останется только масса грязных зданий. Voila [42] Ньюарк.

— Жаль, что я не могу вспомнить это гребаное имя. Он же называл мне его, но оно сразу же вылетело у меня из головы. Вирджиния, может быть, ты помнишь? О нет, конечно же, ты в это время терлась титьками об Алана Лэдда.

— Не думаю, что он это заметил. Он никогда не пригласит меня в картину. Его женка ему не позволит.

— Мы снова отвлеклись, вам не кажется? — деликатно заметила Дороти. — Давайте вернемся к первоначальной теме.

— Это может вообще не иметь теперь значения, — сказал Багси. — Он по уши завяз в какой-то дурацкой войне. Одиннадцать его парней откинули копыта в грязном негритянском притоне. Все считают, что ему скоро конец.

— Ковбой может по-настоящему достать его, — согласилась Вирджиния. — Дороти, наш герой когда-нибудь рассказывал тебе, как он познакомился с этим ковбоем на вокзале в Хот-Спрингсе? Парень дал мне огня прикурить, а Бенни решил поиграть в крутого и полез на него. Но ковбой на это не купился. Тогда Бен решил заехать ему в зубы. Только это тоже не прошло, и ковбой сам врезал Бену, да так, что его еле-еле отскребли от асфальта. Бен потом полтора месяца плакал, как маленькая деточка, и я заметила, что он что-то не торопится вернуться в Хот-Спрингс. Он не хочет возвращаться туда, пока кто-нибудь не разделается с ковбоем.

— Вирджиния, каждый раз, когда ты рассказываешь об этом, он бьет меня все сильнее и сильнее, — умиротворяющим тоном произнес Бен. — Это ее любимая история. Она рассказывает ее по всему городу. Уже дошло до того, что мне звонят парни из Нью-Йорка и спрашивают, когда же я наконец рассчитаюсь с ковбоем.

— Но ты пока не рассчитался. Дороти, знаешь, а ведь он действительно его боится.

— Бить он и на самом деле умеет, тут я спорить не буду, — согласился Багси, хорошо помнивший сокрушительный удар по ребрам. — Но я скажу тебе еще кое-что. Когда я в конце концов доберусь до его задницы... Эй, эй! Вот оно! Точно такое же! — возбужденно воскликнул он. — Вирджиния, это не оно?

Он указал на темноватую, плотно записанную и покрытую лаком загадочную картину.

Дороти не нужно было читать подпись. Живопись Брака она все-таки могла узнать с первого взгляда.

«Папа Эрла? — говорили люди. — Папа Эрла был ба-альшим человеком».

«Раньше было не то, что нынче, — говорили они. — Раньше закон кое-что значил, и законом как раз и был папа Эрла, Чарльз».

«Нынче все как с цепи сорвались. Когда здесь был папа Эрла, такого не было. Папа Эрла следил, чтобы закон соблюдался. Никто не смел нарушить закон, когда здесь был папа Эрла».

«Папа Эрла был великим человеком».

«Ну и что с того, что Эрл получил большую медаль за то, что убивал японцев? Он все равно и в подметки не годится своему папе. Да, тот был ба-альшим, нет, великим человеком».