Джерри Эхерн - Битва начинается

Холден выключил радио и свернул к дому. Дом стоял в достаточно уединенном месте, но все же лучше перенести в него оружие после того, как он поставит машину в гараж.

Если телефон работает, ему надо позвонить родителям Элизабет, рассказать им.

Приготовления к похоронам. Он уже похоронил отца и мать. Он знает, как все будет происходить.

Холден достал из «бардачка» «Кольт», сунул его за пояс под пиджаком.

Он вышел из машины, запер ее.

Подошел к крыльцу.

Он не знал, сколько времени простоял там. Его часы разбились во время… когда все это происходило. Он так и не купил себе хорошие часы после того, как продал «Ролекс», который носил во флоте; деньги он потратил на книги. Иначе, если бы не часы, пришлось бы экономить на еде.

Наконец Холден осознал, что подымается по ступенькам, поворачивает ключ в замочной скважине.

Он вошел в дом.

Закрыл ли он за собой дверь? Он не помнил.

Был ли в доме свет? Он не включал его.

Он заглянул в гостиную. Никто не смотрел телевизор, никто не слушал стереомагнитофон. Часы на видеомагнитофоне подмигивали, снова и снова высвечивая время: 12.00. Значит, свет снова отключали. Не испортилась ли пища в холодильнике? Он прошел на кухню, но так и не заглянул в него. Он стал, опершись на кухонный стол. Он не отрываясь смотрел на холодильник. На его дверце все еще висело сердце, вырезанное Айрин из бумаги; на нем была надпись: «Я люблю маму и папу».

Горло вновь сжалось.

Он направился к выходу из кухни; сразу за дверью он увидел скейтборд Дэйва. Он подошел к доске, взял ее в руки; внимательно, чего никогда не делал, он прочел все надписи на обратной стороне доски; надписи говорили о том, какую сумму и на что потратил Дэйв. Большим пальцем он крутанул колесо; хорошо ли подтянуты винты, удерживающие колеса?

Сам того не замечая, Холден кусал губы.

Он вышел из кухни; левая рука вновь заболела, действие болеутоляющего постепенно проходило. Перед лестницей он остановился, посмотрел на телефон, закрыл глаза: «Так вот, я сказала ей, что не позволю так уродовать себе прическу. Было ужасно, правда?» – Мэг, – простонал Холден.

Тяжело опираясь на перила, он начал подниматься по ступеням. На верхней площадке лестницы он оглянулся; входная дверь стояла нараспашку.

Какое это имело теперь значение?

Он пошел по коридору, глядя на комнаты детей. Но он повернул в комнату, которую занимали они вместе с Элизабет с тех самых пор, когда они наскребли денег на первый взнос за дом и убедили банк предоставить им кредит под закладную на дом.

В дверях Холден остановился.

Двуспальная кровать была аккуратно застлана.

Он направился к ней, откинул покрывало; ночная рубашка Элизабет, как обычно, лежала под подушкой. Она была белая, длиною по колено. Он сам выбирал ее.

Холден достал пистолет, оттянул затвор; левая рука отозвалась болью. Он отпустил затвор, теперь пистолет был заряжен, курок взведен. Большим пальцем правой руки он поставил его на предохранитель. Выпустил пистолет из рук, тот упал на кровать.

Какая разница?

– Лиз…

Холден сел на край кровати, взял в руки ночную рубашку. Он прижал ее к губам. От нее все еще исходил запах Элизабет, запах ее духов, ее волос.

Все еще прижимая рубашку к лицу, Холден сполз с кровати на пол; по лицу катились слезы. Холден стал на колени, сквозь слезы он видел лежавший на кровати пистолет.

Его пальцы разжались, рубашка выскользнула из рук. Рука сама сжала рукоятку пистолета.

– Я не могу…

В этом не было смысла, совершенно никакого смысла.

Холден снял оружие с предохранителя.

Он поднес ствол пистолета ко рту, открыл рот, почувствовал, как там сухо. Теперь он не ощущал ее запаха, исходившего от рубашки; запах металла забил его почти полностью.

Ему хотелось говорить.

Ему хотелось произнести ее имя.

Он закрыл глаза.

Не осталось ничего.

Он вновь прижал рубашку к лицу.

Указательный палец нащупал спусковой крючок.

На глазах выступили слезы.

Ему вновь захотелось произнести ее имя.

Холден убрал ствол пистолета прочь ото рта.

Он посмотрел на ночную рубашку.

– Лиз.

Он снова поднес ствол пистолета ко рту, закрыл глаза. Он опять ощущал ее запах; теперь надо действовать как можно быстрее, пока запах вновь не пропал.

– Она не одобрила бы вас, дружище. Опустите пистолет.

Холден даже не открыл глаза. Он заговорил, губы почти касались ствола:

– Уходите, Барроус. – Он почувствовал запах оружейной смазки. Было слишком поздно.