Сергей Соболев - Кондор принимает вызов

А с другой стороны, зря он так неуважительно стал отзываться о своем первом проекте, с которого, в общем-то, все и началось. Людям нравится. Однажды Наталья, заручившись его согласием, показала часть янтарной коллекции мужа своей давней знакомой, Лене Розановой. Вот кто, кстати говоря, смог бы по достоинству оценить всю широту его замыслов...

Еще несколько лет назад Вадим Ломакин поведал ему, что в городе появилась способная девочка, и даже продемонстрировал кое-что из ее набросков. Было бы неверным сказать, что она возникла ниоткуда, фамилия Розановых давно была на слуху. Ее отец, один из самых известных в стране художников по янтарю, прославился тем, что в свое время по заказу британской короны изготовил памятную медаль в честь какого-то юбилея, присовокупив в дар от себя английской королеве шкатулку для хранения драгоценностей.

Еще Розанов был известен тем, что на протяжении трех десятилетий фанатично разыскивал следы исчезнувшей в годы войны Янтарной комнаты. В своих выводах он склонялся к тому, что немцы скорее всего не успели вывезти шедевр из Кенигсберга и «захоронили» Комнату наряду с другими произведениями искусства в подземном тайнике, а их на территории Восточной Пруссии и в ее столице более чем достаточно.

Розанов умер весной девяносто шестого года. Вроде как от сердечного приступа. Его обнаружили уже мертвым посреди бела дня на скамейке в центральном парке. Странная история. Есть смутные подозрения, что ему помогли умереть. Тайные исследования Розанова могли пролить свет на кое-какие делишки Сан Саныча и его партнеров. А с такого рода «исследователями» в этих местах не церемонятся.

Одна из двух его дочерей, а именно младшая, Елена, пошла по стопам отца, окончив в Москве Художественно-промышленное училище, бывший Вхутемас. Обнаружила незаурядные способности к папиному ремеслу, но по какой-то причине доходным промыслам предпочла скудно оплачиваемую научную деятельность. Розанова нынче работает в Музее янтаря, занимая пост заведующей научно-методическим отделом.

Когда Казанцев впервые увидел ее, он буквально остолбенел: девушка, казалось, вся светилась изнутри. Не то чтобы она была сногсшибательной красавицей, эдакой «глянцевой» красоткой, скорее ее можно было назвать миловидной, но в ней был некий шарм, причем тонкий русский шарм, та одухотворенность, которую невозможно отыскать в меркантильных скалозубых американках и европейках. В то же время она была проста и доступна в общении.

Трудно понять, какие отношения связывают его пустышку-жену и эту умную обаятельную женщину. Когда-то в школе они сидели за одной партой, возможно, их связывают детские воспоминания.

Впрочем, вряд ли они дружат. Их общность наверняка состоялась на почве неудачной семейной жизни. Розанова недавно развелась со своим мужем, некогда подававшим надежды пианистом, и тот скрылся сразу же в неизвестном направлении. Надо быть совершенным идиотом и в придачу слепцом, чтобы бросить такую женщину.

Казанцев строго предупредил жену, чтобы она не слишком привечала свою школьную подругу. Не исключено, что у Розановой вслед за отцом может проявиться страсть заглядывать в местные бездны и пропасти. И хотя «Барби» не посвящена в дела мужа, лучше поостеречься.

А вообще-то он бы не прочь и сам видеть Розанову почаще. Но пока надо держаться от дочки Розанова подальше.

В памяти всплыл неприятный эпизод полуторамесячной давности. Дело было во время презентационной выставки художественных изделий из янтаря. За несколько часов до событий он впервые увидел вещицу в собранном виде и в этой связи испытал целый шквал противоречивых чувств — эмоции зашкаливали. Да что там говорить, его буквально распирало от ощущения собственной значимости. А поделиться своей радостью было не с кем — нельзя открываться, дело сугубо секретное.

В тот вечер он изрядно перебрал, такое с ним редко случается.

В какой-то момент, уже под самый занавес банкета, он зацепил взглядом Розанову. До этого момента он как-то не замечал ее присутствия, возможно, полностью был зациклен на собственных переживаниях. И в очередной раз, увидев эту молодую женщину, испытал сложный комплекс чувств. Нечто сродни тому, о чем говорится у Блока в стихах о прекрасной незнакомке:

...Ты прошла, словно сон мой, легка.

И вздохнули духи, задрожали ресницы,

Зашептались тревожно шелка...

Короче говоря, что-то у него в мозгу в тот момент перемкнуло. Едва не свалял глупость: вознамерился показать Розановой «вещицу», хотелось, как мальчишке, похвастаться своим подвигом — она бы наверняка оценила... Хорошо, что затея не выгорела, неизвестно, к каким последствиям мог привести его легкомысленный поступок.