Сергей Соболев - Титановая гильотина

В подвале, где, по-видимому, раньше складировалась картошка и прочие овощи, соленья и варенья, теперь, накрытые черным тепличным целлофаном, хранились два трупа.

С замиранием души Карахан откинул этот «полог»… Полоска света легла сверху на незнакомые ему мужские лица…

— Так-так… — озадаченно произнес Герман. — Эт-то что еще за парочка?

— Герман, уходим! — шикнул ему сверху Волков. — Брось… Того, кого мы с тобой ищем, здесь нет…

Когда они уже уселись в «Мицубиси», Карахан, озадаченный донельзя результатами этой их последней по времени вылазки, набрал номер резервной трубы Лени Соломатина.

— Можешь сейчас говорить? — спросил он, когда тот ответил.

— Гм… Чуток попозже!

— Ладно! — сказал Карахан. — Когда сможешь, сразу же мне перезвони!..

Дав под нажимом обстоятельств некие признательные показания, Маркелов предположил, что эти бандиты будут действовать немедленно.

Местность, где он заныкал дискету, перед тем как отправиться в Дом печати — такова была версия, которую он скормил «гестаповцам», — находилась в районе железнодорожного вокзала.

Охранники потребовали от него точнейших координат нычки, пообещав освободить его — а заодно и напарницу — сразу же, как только компромат окажется у них в руках. Но в этом месте Маркелов уперся и стоял насмерть.

«Хоть режьте вы меня на кусочки, хоть пилите на части, но без того, чтобы иметь хоть какие-то гарантии безопасности, я вам нычку, где хранится дискета, — не отдам… »

Фомин спросил у него, какой из десяти наличных пальцев на руках его напарницы Маркелов хотел бы видеть отрезанным? Ломов принес в помещение «доминошной» настоящую паяльную лампу и показал москвичу — но пока не стал опробовать на нем, — как хорошо, качественно она работает. Тема тоже ненадолго куда-то отлучался, а когда вернулся, в руках у него были здоровенные ножницы, способные перекусить рессорную полосу: они действительно, эти щипчики, выглядели как пыточный инструмент из какого-нибудь фильма про садистов и маньяков.

Маркелов сполз с лавки на пол, потеряв сознание.

Фомин, когда они общими усилиями кое-как привели москвича в чувство, врубился, что это уже не шутки и что Маркелов, если они продолжат дознание в том же темпе, либо тронется умом, либо вообще склеит ласты.

Поэтому он велел напоить-накормить Маркелова, привести его в божеский вид и переодеть в какие-нибудь чистые шмотки — а сам отправился в город, чтобы посоветоваться о дальнейшем с начальством…

По прикидкам Маркелова, прошло как минимум четыре часа, как его прекратили избивать (но не допрашивать, поскольку Фомин, отлучавшийся на пару часов, вернувшись на объект, попытался устроить Маркелову, которого после перекуса и еще «от нервов» клонило в сон, форменный допрос с пристрастием).

Каким бы хреновым в эти часы ни было самочувствие Маркелова, он все же, основываясь на тех вопросах, которые ему задавали «гестаповцы» и прежде всего Фомин, кое-что понял насчет того, как сейчас для них обстоят дела.

Он пришел к выводу, что центурионовцы, примчавшиеся для его поимки в Дом печати — вместе с прикрывавшими их действия сотрудниками милиции, — не зафиксировали четко тот эпизод, когда Маркелов, проникнув в здание через «черный ход», успел наведаться в кабинет пресс-секретаря Мельникова и оставить у того на рабочем столе компьютерную дискету. А поскольку все журналисты и прочие заинтересованные лица в тот момент находились в одном месте, в помещении для пресс-конференций, то дознаватели, очевидно, пришли к выводу, что Маркелов в той ситуации не мог передать дискету кому бы то ни было.

Второй вывод, к которому он пришел, заключался в том, что и Зеленская, которую он ну никак не ожидал увидеть в этой зловещей компании, тоже не спешит колоться и передавать в их распоряжение свой комплект «Х-файлов». Он не знал, какие именно показания она дала «гестаповцам». Но по всему выходило, что центурионовцы считают именно его, Маркелова, главным в их маленькой журналистской бригаде. По-видимому, Анна, когда ее схватили и подвергли допросам, не зная, что ее напарник тоже угодил в лапы этих людей, валила все на Маркелова, считая, что тот находится уже в безопасном месте и ему эти показания никак не смогут навредить…

На какое-то время они остались вдвоем с Фоминым в помещении, где происходил допрос. Маркелов сидел на лавке, но руки у него теперь уже были связаны не сзади, а спереди. Перед ним на столе стоял двухлитровый баллон с минералкой, наполовину уже опустошенный. Маркелов никак не мог утолить выжигающую его изнутри адскую жажду, и это уже был третий баллон, к которому он периодически прикладывался на протяжении нескольких последних часов.