Владимир Михановский - По острию ножа

Благо, леса вокруг было предостаточно.

Эти башенки заметил какой-то джигит, проезжавший в горах тропой диких коз. А остальное, как говорится, было делом техники…

Игорь Феофанович долго не мог уснуть. Тяжело ворочался с боку на бок, так что скрипели пружины. Сон обходил его седьмой верстой, в голову лезли мысли — одна тревожнее другой.

Что там ни говори, а он один отвечает за жизнь ребят, которые отдыхают сейчас в спортивном зале. Они вверены ему, он старший.

Геращенко поднялся, вышел из кабинета, в котором и спал. В школьном коридоре воздух показался застарелым, каким-то застоявшимся. Пахло карболкой — то ли реактив разбили в кабинете химии, то ли здание дезинфицировали перед тем, как распустить учеников на каникулы. Миновав ряд закрытых классов — двери их, аккуратно выкрашенные масляной краской, были абсолютно одинаковы, — майор направился в физкультурный зал.

Запах карболки и одинаковые двери напомнили ему военный госпиталь, в который Геращенко угодил когда-то с гнойным аппендицитом.

У двери, ведущей в спортзал, дежурил Иван Овсиенко. Он открыл было рот, чтобы приветствовать начальника и доложить, что никаких происшествий не было, но Геращенко сделал дневальному знак молчать и осторожно, на цыпочках, вошел в зал, хотя ребята спали крепко.

Майор пошел по рядам, разглядывая знакомые, ставшие родными лица бойцов.

Богатырский храп, казалось, сотрясал школьные стены. Почему-то именно это успокоило взбудораженные нервы майора. Храп был такой домашний, такой уверенный в себе.

Намаялись ребята за день. Ну ничего: трудно в учении — легко в бою. Или, как говорил в госпитале один доктор-пересмешник: трудно в лечении — легко в гробу. Тьфу, черт, опять гробы полезли в голову, будь они неладны…

Перед спальными местами аккуратно выстроились в ряд прочные кроссовки. Хорошо хоть, перед выездом отряда в Чечню он догадался закупить эту удобную для тренировок в горах обувь. Солдатские сапоги быстро разбились бы на камнях, да и весят они по пуду.

Сон ОМОНовца чуток, хотя со стороны и кажется, что их никакими пушками не разбудить. Боевой сигнал — все мигом проснутся, а через кратчайшее время будут готовы к боевым действиям.

На какое-то мгновение у майора появилось сильнейшее искушение разбудить ребят, чтобы почувствовать себя в полной безопасности, но он подавил это чувство.

Довольно того, что вокруг лагеря выставлены дозоры. Вот недостаточно их — это да. Необходимо дозоры усилить, и сейчас же.

Майор вышел из зала, подошел к дневальному, отвел его в сторонку.

— Какая смена дежурит снаружи?

Овсиенко без запинки перечислил несколько фамилий своих напарников, которым выпала удача дежурить на свежем воздухе, напоенном зеленью, а не здесь, где все пропахло мелом и старыми половыми тряпками.

— Когда сменяешься?

— Через двадцать минут.

— Кто вас меняет?

Выслушав дневального, майор удовлетворенно кивнул и добавил, назвав еще дюжину фамилий:

— Этих ребят тоже разбудишь и скажешь, что я распорядился заступить на дежурство.

— Так точно!

— Надо усилить охрану.

— Слушаюсь.

Сам Геращенко решил выйти наружу и проверить территорию, выяснить, как несут охрану ребята, не заснул ли кто на боевом посту.

Полная луна заливала округу мертвенным светом. Пейзаж казался, словно взятым напрокат из сказки.

Майор шел тихонько, словно привидение. Он тоже был обут в кроссовки, которые не производили никакого шума. Территория лагеря была достаточно обширна. Геращенко изучил здесь каждую пядь, поэтому шагал уверенно, да и светло было, как днем. Он подумал, что и луна здесь какая-то своя, нерусская. Всплыла в памяти фраза, которую он то ли вычитал, то ли слышал где-то от эстрадного юмориста: «Луну делают в Гамбурге, и делают прескверно».

Господи. Ну почему в голову лезет всякая чушь?

Майор обошел все посты. Убедился, что ОМОНовцы несли охрану добросовестно. Каждый был в секрете, хорошо замаскирован от посторонних глаз.

— Как дежурится? — шепотом спросил он у бойца, спрятавшегося в цепком кустарнике — это был дикий орешник. Рядом валялась куча тонких бревен — все, что осталось от разрушенной смотровой башни.

— Нормально, товарищ майор.

— Ничего тревожного?

— Никак нет.

— С чего это ты скучный такой?

— Курить охота, товарищ майор.

— И думать не моги. Табачный дым может демаскировать нас, — произнес Геращенко.

— А то я не знаю…

— Потерпи, до смены рукой подать, — сказал майор, глянув на часы.