Анатолий Гончар - Афганский компромат

Он попробовал откапываться свободной рукой, но почти тут же с отчаянием понял, что его попытки тщетны. Плотность снега оказалась такой, что можно было изодрать о него все пальцы, но отковырять разве что несколько миллиметров. Будь у него в руках нож, все складывалось бы по-другому, но дотянуться до стального клинка оказалось невозможно.

К счастью, Воронину повезло хотя бы в том, что остальная часть группы оказалась вне досягаемости лавины. Одного бойца снежные волны покрутили, но оставили на поверхности, еще троих всего лишь сбили с ног. Все они почти сразу бросились на выручку товарищу, приваленному плотной белой пеленой.

— Переломов нет, не болит? — спросил его заметно нервничавший Васякин, упав на колени.

— Да откапывайте уже! — взмолился Воронин. — У меня все затекает…

— Сейчас-сейчас! Это мы быстро, — заверил его командир группы.

Васякин выхватил из рюкзака лопатку и начал остервенело долбить снег, спрессованный до плотности льда. К нему тут же присоединились остальные бойцы. Они ножами, лопатками, концами палок откалывали кусочки наста и отбрасывали их в сторону.

Напуганный пес не желал принимать никакого участия в спасательной операции. Он убежал далеко в сторону, поджал под себя хвост и тихо поскуливал.

Откопать пострадавшего товарища спецназовцам удалось довольно быстро. Командир группы перво-наперво убедился в том, что переломов у Воронина нет, после чего отошел в сторонку, расстегнул куртку и в изнеможении плюхнулся в снег. Сам же Воронин топтался на месте, крутил руками, ногами, ощупывал самого себя и с удивлением убеждался в абсолютной целости собственной драгоценной персоны.

К военнослужащим, шумно обсуждавшим произошедшее, подошла напуганная дворняга. Бедная животина слегка прихрамывала.

Все возвращалось на круги своя. Можно было продолжать занятия.

Оставшаяся часть дня прошла без заметных событий. Когда время перевалило за полдень, учебные группы собрались близ все того же заброшенного здания и уже оттуда неспешно двинулись вниз.

Там последовало короткое построение. Занятия были объявлены законченными. Возвращение домой стало на один день ближе.

После ужина Сергей взял телефон и покинул помещение гостиницы. Он хотел найти укромный уголок и спокойно поговорить с женой и детьми. Согласно уговору Ефимов звонил домой раз в три дня. Можно было бы, конечно, и чаще, но после каждого такого разговора душой Сергея овладевала такая тоска, что хоть волком вой. Ему хотелось быть рядом с ними.

Еще Сергей с болью понимал, как неуклонно, хотя и медленно, росло расстояние между ним и его детьми. Они отдалялись друг от друга в привычках, в интересах. Общие темы для разговора постепенно сходили на нет. Нет, отец, сын и дочь, конечно же, любили друг друга. Но общность их взглядов в последнее время начала разделять маленькая трещинка. В будущем, пусть и очень отдаленном, она грозила перерасти в пропасть непонимания.

Не только Ефимов испытывал подобные трудности. Да и возникали они не только при общении с собственными семьями.

Один старший офицер не так давно сказал ему:

— Михалыч, знаешь, я в последнее время не люблю ходить в гости. Куда бы ни пришел, кругом гражданские люди. Они шутят, веселятся, общаются, а я как сыч сижу и молчу. Не знаю, о чем с ними вести разговор. Я их не понимаю, они — меня. И я не один такой. Мы отвыкли от нормального общения, даже отдыхать разучились. А это совсем неправильно, никуда не годится.

«Это действительно неправильно, — в бессилии что-либо изменить рассуждал Ефимов. — Работа, пусть самая важная, не должна разделять родителей и детей. В том, что мы, военные, вынуждены уделять службе столько времени, есть нечто порочное.

Не все люди могут стать настоящими солдатами, способными к осознанным действиям в критической ситуации. Как говорится, яблоко от яблоньки, в хорошем понимании этой поговорки.

Ведь при должном воспитании дети военных должны бы стать достойными преемниками дела отцов. А если частые командировки, да и обыденная служба забирают мое время почти без остатка, и на семью его категорически не хватает? Кто станет воспитывать будущего воина, если отец круглые сутки на службе? Одна мать или еще и бабушки с дедушками, потакающие во всем? Да и отец, видящий ребенка лишь изредка, станет его не столько воспитывать, сколько излишне баловать.

Вот и вырастают вместо защитников великовозрастные лоботрясы. Пусть многие из них выбирают стезю военных, но на что они способны при таком вот воспитании? Порочна сама система. Государство само с каждым поколением уменьшает процент своих потенциальных защитников».