Евгений Сухов - Заповедь Варяга

На следующий день Пятак вновь попросил встречи с Шунковым. Изложив свои планы. Костя выжидающе уставился на хозяина. Тот не спешил с ответом и только через несколько долгих минут размышлений спросил:

— Что думают твои?

— Они не хотят, чтобы в зоне было два смотрящих, пусть это даже сам Варяг. Но без вашей помощи бунт обернется не в нашу пользу, — серьезно доложил Пятак.

— Что требуется от меня? — задумчиво потирая гладко выбритый подбородок, поинтересовался подполковник.

— Нужно Рафика Вафина отвлечь на время, пока мы тут не разберемся.

Сами знаете, он ведь за Варяг глотку перегрызет. Когда они вместе, с ними не стоит иметь дела. Все равно не выгорит, — отчеканил Пятак.

— Хорошо, — кивнул Шунков. — Это я сделать смогу.

Шунков вызвал Вафина к себе в тот же день. Рафик не противился этой встрече. Он уже знал, что в кабинете хозяина он увидит молодую девку с красивым именем Вероника Она была на редкость хороша, с утонченными и правильными чертами лица, как будто бы, преодолев толщу столетий, шагнула с полотен великих мастеров эпохи Возрождения прямиком в заполярную глушь. Глеб Шунков с гордостью обмолвился о том, что выкупил красавицу в соседнем лагере у тамошнего барина за десять ящиков водки. И в тот же вечер сумел сполна оценить свое приобретение — девка сумела показать многое из того, на что была способна ее женская сущность.

Рафик никогда не был обделен женской заботой — на любой малине обязательно находилась девка, готовая разделить с ним не только крепкую выпивку, но и мягкую постель. Да и сами блатные «угощали» именитого гостя первейшими красавицами. Теперь Вафин понимал, что все это было не то. Среди огромного количества женщин, которых он познал, были действительно очень красивые, но вряд ли хотя бы одна из них способна была приблизиться к тому совершенству, каким ныне обладал Глеб Шунков.

— Глеб! — окликнул Вафин Шункова.

— Ну? — Шунков выглядел раздраженным. Так уж повернулась судьба, что Глеб Шунков и Рафик Вафин выросли в одном дворе, были одногодками и знали друг о друге все, а потому, вопреки уставу, барин разрешал обращаться старому приятелю по имени.

— Нутром чую, что не выйду из твоей обители живым. Если меня не пристрелят твои архаровцы, то выпотрошат свои же уркаганы. И вот что я подумал, Глеб, прожил я вроде бы и не так уж мало, а если говорить откровенно, то по-настоящему баб-то у меня и не было. Если посмотреть, одни сучки да цветные.

— Рафик, что-то я тебя не узнаю. Говори прямо, кривотолки тебе не к лицу! Что ты все вокруг да около топчешься? Что надо?

— Уступи мне на ночь свою бабу! Ведь не жена же она тебе.

Шунков даже не попытался скрыть удивления. Он слегка задумался, а потом невесело протянул:

— Во-от так раз! Ну-у ты, Рафик, и выдал! Я хочу напомнить, что колония — это тебе не воровская малина, где можно запросто меняться бабами.

Ну— ну, не грусти!… Может быть, ты и прав, чем таким особенным наша зона отличается от притона? И блатных здесь побольше, чем на иной хазе. -Неожиданно Шунков улыбнулся, показав золотые коронки на зубах. — А знаешь, Рафик, меня тешит мысль, что мы будем с тобой молочными братьями. Забирай мою бабу! Но за это ты выполнишь мою просьбу.

— Договорились, — после некоторого молчания произнес Рафик Вафин.

— Мы вот что сделаем, я тебя посажу в изолятор, а там и бабу к тебе подкину. Так что нареканий со стороны братвы не будет. Никто даже и не поймет, в чем дело.

Целый день Рафик не отпускал от себя Веронику. Он сумел познать с ней такие искусы, каких ему не доводилось отведать даже в молодости. И женщина, подобно жрице любви, отдававшей свою ласку отважному воину, отправлявшемуся на сражение, повторяла:

— Бери меня крепче, родненький! Бери! Ведь неизвестно, встретишь ли ты завтра рассвет.

Штрафной изолятор на целые сутки превратился в храм любви, и стоны, что раздавались из его недр, будоражили истосковавшихся без бабьей ласки молодых вертухаев. Исполняя строгий приказ подполковника, они добросовестно сторожили недолгое счастье Рафика Вафина, а он, позабыв о времени, даже о том месте, где находился, неустанно прыгал на Веронике молодым жеребчиком. Девушка оказалась настолько же порочной, насколько была красивой, она и сама не желала отпускать от себя Рафика, почувствовав в нем настоящего самца, который способен в страсти не только укусить за плечо, но и изысканной сексуальной фантазией посрамить многих любовников.