Евгений Сухов - Заповедь Варяга

Хотя, если быть объективной, в парке прогуливалось немало скучающих дам, которые не стали бы противиться такому знакомству и даже, наоборот, были бы рады скрасить время с милым и обходительным кавалером. Олег уже возводил новые впечатляющие сооружения и, подобно шахтеру, успел зарыться едва ли не по колено в рыхлый сыпучий песок. В помощниках у него уже трудились двое таких же увлеченных сверстников. Они живо что-то обсуждали, периодически меняясь орудиями труда.

— Вы все расспрашиваете обо мне. По-моему, это нечестно, — заметила Света. — А чем вы занимаетесь сами?

Новый знакомый расхохотался, смех его при этом получился каким-то нервным.

— Я достаточно обеспечен, чтобы еще чем-то заниматься. Но признаюсь, все свободное время я посвящаю фотографии. Я бы хотел надеяться, что вы примете от меня портрет…

— Портрет? — удивилась Света.

— Да, ваш портрет, — очень просто отвечал новый знакомый. — Мне кажется, что он получился очень удачным.

— Так где же он? Покажите! — не сумела сдержать нетерпения Светлана.

Молодой человек раскрыл сумку и вытащил из нее небольшую фотографию в рамке.

— Пожалуйста, возьмите.

— Боже, как же похоже! — не сумела сдержать восторга Светлана. — Вы, оказывается, настоящий фотохудожник.

— Смею надеяться, что это так.

— Когда же вы успели сфотографировать меня, ведь мы же с вами встречаемся второй раз?

— Я прихожу сюда уже не в первый раз и давно наблюдаю за вами.

Обратите внимание на платье, вы были в нем ровно неделю назад, вот тогда я выбрал удобный момент и заснял вас.

Действительно, неделю назад на ней было сиреневое платье — одно из самых любимых. Фотограф сумел придать ей необыкновенную живость, даже наделил некоторой воздушностью, казалось, что она не ступает, а плавает в облаках. Руки были слегка приподняты и выглядели немного длиннее, чем были в действительности, как будто она выпрашивала у заходящего солнца тепла и света.

— Боже мой, какая замечательная фотография!

— Я старался, — улыбнулся новый знакомый.

— Даже не знаю, как вас отблагодарить, — искренне призналась Светлана.

— А мне ничего от вас не нужно. Разве что узнать ваше имя…

Света негромко рассмеялась:

— Ах, вот оно что. Меня зовут Светлана.

— Све-ет-лана. Очень красивое имя. Можно я буду назвать вас Ланой?

Света пожала плечами:

— Некоторые меня действительно здесь так и называют. Я не возражаю. Это мое короткое имя. А как же зовут вас?

— Джованни Орси.

— Тоже красиво.

— Очень надеюсь, — губы нового знакомого слегка дрогнули. — А может, мы с вами как-нибудь встретимся еще раз? Скажем, где-нибудь за чашкой кофе? Обещайте!

Светлана задумалась.

— Сделать это мне будет очень трудно. — Но, взглянув на портрет еще раз, уже более уверенно пообещала:

— Хорошо… Оставьте мне ваш телефон. Я вам непременно позвоню, — она полезла в сумку за ручкой.

Орси остановил ее, коснувшись белых тонких пальцев. Прикосновение получилось неожиданным и одновременно очень нежным, и Светлана, отдернув ладонь, слегка покраснела, смутившись.

— Вам не стоит беспокоиться… я дам вам свою визитку. — И, сунув руку в нагрудный карман, он извлек небольшую карточку:

— Возьмите. Вы всегда можете найти меня по этому адресу. Если же меня не будет, так наговорите сообщение на автоответчик и я немедленно дам вам знать о себе.

— Я обязательно позвоню вам, — пообещала женщина.

— Я буду ждать.

— А теперь мне надо идти. Вы уж извините меня. И, взяв Олега за ручку, Светлана повела его к выходу. Джованни не спешил уходить. Он долго смотрел вслед удаляющейся женщине, а потом поднялся и пошел в противоположную сторону. Он не заметил, как следом за ним направился неприметный мужчина в потертых джинсах и длинной клетчатой рубашке навыпуск.

Луиджи Гобетти выстроил дом на вершине скалы, с которой прекрасно просматривалась не только гладь озера Онтарио, но и багровый прищур заходящего солнца. Дон Гобетти любил свой дом, и ему пришлось немало потрудиться, прежде чем он предстал таким, как выглядел теперь.

А чтобы возвести этот трехэтажный особнячок, сначала пришлось выровнять взрывами площадку на вершине. Многочисленные осколки, что торчали из скалы подобно гнилым зубам, он велел выдрать, а глубокие ямы выровнял до состояния идеального футбольного поля. Потом целый месяц гигантские самосвалы свозили плодородную землю на место будущего сада. А когда чернозема было завезено ровно столько, что его хватило бы для того, чтобы заложить на этом месте городской ботанический питомник, Луиджи Гобетти решил, что наступило время строить дом.