Евгений Сухов - Заповедь Варяга

— Прошу вас, мадемуазель, — распахнул дверь Лукьянов. — Вот мы и прибыли в мое царство-государство. Отсюда до моей резиденции пятнадцать минут хода на этой посудине, — небрежно махнул он рукой в сторону шикарной яхты. — Все для тебя, моя дорогая, чтобы ты не замочила свои прелестные ножки.

Подхватив Зину под руку, он повел ее в сторону яхты. Поотстав на пару шагов, его сопровождало трое молодых мужчин с коротко стриженными бородками, — молчаливые и суровые, словно славянские идолы.

— Ты все такой же, Валерий. — Каблуки девушки звонкими молоточками застучали о палубу яхты. — Когда же ты повзрослеешь?

— К чему же мне становиться старым? Признайся, разве тебе плохо было с тем темпераментным юношей, которого ты когда-то знала раньше? Вспомни, какие милые чудачества мы устраивали! Или ты позабыла о них? — Лукьянов внимательно посмотрел на девушку. — Я и сейчас считаю, что ты самая прекрасная поклонница Диониса, которую мне когда-либо приходилось видеть. Скажи откровенно, ты пришла для того, чтобы продолжить наш праздник? Браво! Браво! — слегка похлопал он в ладоши. — В память о нашей последней встрече я берегу фиговый листок, которым ты прикрывалась. Хочу сказать тебе, что твое выступление было одним из самых сильных впечатлений в моей жизни.

— Не паясничай! — резко оборвала его Зинаида.

— Может быть, ты пришла для того, чтобы объясниться мне в любви? — Валерий Валентинович выглядел слегка озадаченным. — Твое признание немного запоздало. Хочу тебе сказать, что у меня по-своему складывается жизнь. Но все равно очень приятно услышать подобное объяснение. Не скрою! Я принимаю его! — торжественно воскликнул он.

— Между нами произнесены все слова, какие только возможны, — зло обронила Зинаида.

— Тогда объясни мне, что ты от меня хочешь? — Лукьянов выглядел удивленным.

— Не трогай, пожалуйста, Володю. — Валерий Валентинович поморщился, а потом театрально захлопал в ладоши:

— Браво, крошка! Браво! Есть еще женщины в русских селеньях! Я всегда знал, что наши русские женщины способны пойти на самопожертвование. Чем же околдовал тебя этот вор? Может быть, вставлял тебе позабористее, чем я?

Зинка, я начинаю ревновать!

Зина молчала, она даже не смотрела в сторону Лукьянова. Валеру невозможно было не бояться. Несмотря на внешнюю учтивость и повадки античного героя, он был безжалостен, и сейчас Зинаида понимала это лучше, чем кто-либо.

Стоит только Лукьянову захотеть, как двое пажей, стоящих рядом, мгновенно расстанутся со своей вежливостью, как с ветхой одеждой, свяжут гостью по рукам и ногам и без всякого сожаления швырнут за борт. Причем за происходящей трагедией Валерий Валентинович будет наблюдать с милой и светской улыбкой, покуривая дорогую сигарету.

— Что же ты не отвечаешь, крошка? — любезно и одновременно жестко поинтересовался Валерий Валентинович. — Я ведь могу обидеться.

— Я все сказала, — Зина вновь обратила свой взгляд на вице-губернатора.

— А ты сегодня почему-то не очень разговорчива, моя прелесть.

Неужели тебе не ясно, что путь к взаимопониманию лежит только через диалог, а также взаимные уступки? Я вижу, что наш черноокий красавец Ангел замутил твой светлый разум и разбил вдребезги твое неискушенное девичье сердечко. Боже мой, ты влюбилась в него, как наивная курсистка. — Валерий Валентинович взял двумя пальцами подбородок девушки и, резко сменив тон, жестоко произнес:

— Для шлюхи с уже многолетним стажем подобная выходка не очень-то характерна.

Теперь Зина узнавала прежнего Лукьянова. Его жестокая натура проявлялась постепенно, как черные проталины во время весеннего снеготаяния.

Зина сердито дернула головой:

— Убери руки.

— Как скажешь, — ничуть не обиделся Лукьянов. — Чем же он тебя взял?

— Тебе этого никогда не понять, — парировала собеседница.

— Чего именно, дорогуша? Того, что ты влюбилась в Ангела по самые уши и не желаешь после этого ставить «жучки» ему в машину? Я этого действительно не понимаю. Для меня все предельно ясно, — Валерий Валентинович грустно улыбнулся. — Я нанял тебя на конкретную работу, а ты ее не выполнила. И что же, по-твоему, я должен с тобой делать, моя киска? Присаживайся!

Они сидели за белым плетеным столом, на котором, кроме большой вазы с яблоками, стояли тарелки с гроздьями черного винограда и спелыми темно-желтыми грушами.

Зина отвернулась:

— Поступай как знаешь.

— Ты меня опять удивляешь, — брови Лукьянова поползли вверх. — Это трудное решение, прямо скажу! Может быть, распорядиться, чтобы тебя забили камнями, как поступали в древности с гулящими девками? Или оторвать тебе язык, чтобы не слушать больше твою ложь? Выбирай! — великодушно разрешил Лукьянов.