Евгений Сухов - Заповедь Варяга

— Мы очень ценим ваше расположение, уважаемый Валерий Валентинович, но мне бы хотелось заметить, что вы просите очень большие деньги.

Это кредит не на несколько месяцев, как я понимаю, а на долгие годы! Или это не так? — вежливо поинтересовался Семен Лившиц, шестидесятипятилетний глава акционерного коммерческого банка.

Старик был одним из первых, кто начал разворачивать банковскую деятельность в России. В молодости он трижды привлекался за мошенничество и всевозможные аферы. Но даже прессинг российских лагерей не сумел задавить в нем финансового гения. За несколько месяцев он сумел сделать то, что на Западе не удавалось сотворить поколениям потомственных банкиров. Длительные «чалки» в лагере только закалили его, привили иммунитет к опасностям, научили невероятной изворотливости, которая очень пригодилась в условиях отечественного рынка. Его банк претендовал на статус самого надежного в Северо-Западном регионе России.

Точнее, это была могущественная империя со множеством филиалов, разбросанных едва ли не по всей стране.

Валерий Валентинович скрестил руки на груди и добродушно улыбнулся:

— Совершенно верно, именно так. — Лившиц продолжил с такой же обворожительной улыбкой:

— Мы очень ценим то, что вы обратились именно к нам, но наступили очень трудные времена. Сейчас непросто работать, многие проекты сворачиваются, а потом, — старик развел руками, — дорогой мой Валерий Валентинович, у меня просто нет таких денег!

Двое других банкиров были помоложе Лившица — лет по сорок каждому.

Они одобрительно закачали головами, и один из них, краснолицый крепыш с короткой стрижкой, произнес:

— Я бы тоже хотел сказать, что сейчас очень сложный период.

Сплошные неплатежи! Приходится проявлять массу изворотливости, подключать личные связи, чтобы заставить механизм крутиться с прежней частотой. Все мои деньги сейчас в деле. Я несу ответственность перед партнерами, и, если я буду раздавать деньги направо и налево, кто же тогда из серьезных людей захочет иметь со мной дело?

— Я не бедный человек, но мне нужны гарантии, что деньги будут возвращены в срок, — высказался третий, с внешностью вечного студента: длинные волосы, ухоженные усы — пышные, с рыжинкой на концах; на щеках недельная щетина. — Я не так давно дал тут кредит одному… как бы его помягче назвать… человеку, — безрадостно объявил «студент», — так потом пришлось нанимать целую бригаду, чтобы получить деньги. При всем моем уважении к вам, Валерий Валентинович, я все же вынужден буду отказать вам. И прошу вас не настаивать больше на этом, — он слегка отодвинул от себя крохотную чашечку с кофе.

— Выходит, что разговора не получилось? — вздохнул Лукьянов. — Жаль… Я очень рассчитывал на вас. Ну что ж, оставим все, как есть. Надеюсь, что эта встреча не омрачит нашей дружбы, — поднявшись, он протянул руку Семену Лившицу.

Рукопожатие получилось крепким, расставались с улыбками, правда, натянутыми. Провожая банкиров до дверей, Валерий Валентинович говорил:

— Прошу вас не обижаться на меня. В знак дружбы хотелось бы подарить вам небольшие сувениры на память о нашей встрече, — с этими словами он сунул руку в карман и вытащил из него три красивые ручки. — Купил их в Берлине, когда ездил с правительственной делегацией. Я, как школьник, как увижу подобную красивую вещицу, не могу удержаться. Очень прошу, не обижайте меня отказом, — Лукьянов вручил банкирам по недорогому сувениру.

Через окно Валерий Валентинович наблюдал за тем, как банкиры весело шли к калитке. Судя по тому, как они спешили, настроение после отказа вице-губернатору у них явно улучшилось. Где-то их можно было понять: и денежки сберегли, и, похоже, отношения с Лукьяновым не особенно испортили. Даже старый Лившиц спешил так, будто бы вместо рук к его бокам были прилажены крылья архангела. Валерий Валентинович включил сотовый:

— Проследить за банкирами. Мне важно знать, куда они отправятся.

— Будет сделано, — раздался голос одного из его доверенных.

Семен Лившиц имел привычку работать в своем кабинете далеко за полночь: полистать еще раз отчеты, завизировать кое-какие бумаги, хлебнуть крепкого чайку, больше напоминающего зоновский чифирь. Вот и сегодня он расположился в мягком удобном кресле, намереваясь углубиться в записи…

Взрыв прозвучал в одиннадцать часов вечера. Его жертвой стал хитрейший Семен Лившиц. Взрывная волна перевернула тяжелый книжный шкаф, разбросав бухгалтерские тома по паркетному полу, выбила окна, просыпав горсти осколков на тротуар. И — что самое страшное — снесла половину черепа банкиру, заставив его успокоиться навек среди вороха разбросанных бумаг.