Альберт Байкалов - Отпуск на войну

– Вот еще, – усмехнулся комендант, – много чести, мы не нанимались зэков ловить. Обезопасить мирное население наша обязанность, это да, а вести вас куда-то больно надо. Только фамилии скажите.

Балун понимал, таков порядок, но почему-то спросил:

– Зачем?

– Вписать в протокол трибунала.

– Какого еще трибунала? – Голос Крыма дрогнул. – Ты, начальник, не пугай! Мы уже осуждены…

– Чего же вам не сиделось? – Комендант вернулся на свое место, открыл папку и вынул оттуда лист бумаги.

– Бомбили, вот и убежали…

– И прибежали. Были бы диверсантами, пришлось бы объявить вас военнопленными. А так… – Комендант посмотрел на оставшегося стоять у дверей конвоира: – Там в яме еще места есть?

– Найдем! – отчего-то обрадовался тот.

По мере того как Балун осознавал смысл сказанного, тело покрывалось горячей испариной, а из комнаты словно откачали воздух. Он стал задыхаться, во рту пересохло, а пол качнулся и поплыл. Он с трудом стоял на сделавшихся ватными ногах.

– Вы чего, парни?! – заволновался Крым. – Мы что, не люди? Мы же бежали, чтобы вам помогать! В ополчение! – Он метнул взгляд на Балуна: – Верно ведь?

– Верно, – подтвердил Балун.

– У нас своих помощников хватает, – усмехнулся комендант. – В Киеве на всех углах трубят, будто у ополченцев одни зэки служат. Утверждают, будто мы приехали в ваш лагерь, забрали всех желающих пополнить ряды ополчения, а остальным прострелили ноги!

– Я в новостях видел, – торопливо подтвердил Крым, пытаясь завязать разговор. – Посмеялся.

– Вы что, там еще и телевизор смотрите? – раздался от дверей возмущенный голос. – Хорошо устроились!

– Слышь, начальник, – взмолился Крым, – не губи!

– Да никто тебя губить не собирается! – отмахнулся комендант. – Больно надо. Сейчас отправлю вас в службу безопасности, пусть там думают, что с вами делать.

– Ну, и шуточки у тебя, начальник, – утирая трясущейся рукой выступивший на лбу пот, прохрипел Крым. – Я и вправду поверил, что в яму…

Конвоир у дверей тихо засмеялся.

Между тем комендант быстро что-то написал на листке и поднял взгляд:

– Фамилия!

– Чья?! – в один голос спросили Балун с Крымом.

– Ну, не моя же.

– Федорчук Григорий Андреевич! – выпалил Балун, придумывая имя на ходу.

– Игнатов Руслан Васильевич, – представился Крым.

«Ловкий, быстро сориентировался!» – восхитился Балун, догадавшись, что Крымский последовал его примеру.

Никита обошел целый квартал и вышел к месту стоянки с другой стороны. Машина продолжала стоять на том же месте, где он ее и оставил, однако за время его отсутствия в салоне появился еще один человек. Было видно, что устроившийся на заднем сиденье мужчина слегка наклонился вперед и о чем-то говорит с Соловьевым.

«Может, он действительно решил использовать поездку, чтобы сразу решить и свои дела?» – засомневался в своих подозрениях Никита.

Между тем собеседник Соловьева резко пропал из виду, видимо, лег на сиденье. «Голова за спинкой водительского кресла. Если подходить к машине с другой стороны, его не будет видно. Ловко придумали! Когда я сяду, злодей окажется как раз за моей спиной. Интересно, они меня за город повезут или прямо в машине будут грабить? – размышлял Никита. – А если решили сначала убить, а потом ограбить? Вряд ли. Зачем рисковать? Сумма-то небольшая. Хотя – для кого как. К тому же где есть две «штуки», найдется еще. Оставляя свидетеля живым, они рискуют попасться, значит, будут реализовывать радикальный сценарий. Скорее всего, и весь этот пункт сбора помощи народу Донбасса тоже фиктивный. Когда набирается полный подвал, они подгоняют машину и вывозят все куда-нибудь на свалку. Надо останавливать этот беспредел. Как? Заявлять в полицию глупо. Соловьев с ходу расскажет, с какой целью я приехал в город. Просто уйти – подло по отношению к тем, кто еще пострадает от рук этих негодяев».

Никита оглядел улицу. Был разгар рабочего дня. Место относительно безлюдное. Лишь по тротуару брела молодая пара, да у одного из подъездов дома стоял, опираясь на трость, какой-то старик. Лучшего места, чтобы нейтрализовать Соловьева и его помощника, не найти. Наверняка и они так считали, только по отношению к жертве.

Он отошел к прорытой вдоль дорожки траншее и подобрал удобно уместившийся в руке кусок старого асфальтного покрытия.

Соловьев если и увидел Никиту в зеркало заднего вида, то лишь в последний момент. Для лежавшего на заднем сиденье парня он и вовсе оказался сродни грому среди ясного неба. Никита рванул дверцу на себя. Парень лишь приподнялся, подставив под удар темя, а кусок асфальта раскололся об его голову. А Никита тут же резко повернулся к Соловьеву.