Андрей Воронин - НАПЕРЕГОНКИ СО СМЕРТЬЮ

- А что там охранять-то?

- Ну.., на месте увидишь, - замялся Ахмет. - Склады, производственные помещения, общежития, еще кое-что - ты сам посмотришь.

- Слушай, а почему все-таки ты мне это предложение делаешь?

- Честно?

- Честно.

- Понимаешь, есть у тебя сила, есть мастерство.

Но это у многих есть. А у тебя, как мне кажется, есть еще жестокость, безжалостность. А мне нужны именно такие люди… Ведь ты умеешь выполнять приказы?

- Уметь-то умею, но в армии я выполнял приказы командования, руководствуясь…

- Э-э-э, дорогой, подожди! Я сам служил в армии, - Ахмет недовольно поморщился от собственных воспоминаний, - и прекрасно знаю, чьи приказы и на каком основании ты выполнял. Я тебе про другое хочу сказать. Я тебе буду платить деньги, ты у меня будешь работать - значит, логично, если я буду давать тебе задания кое-что выполнять?

- Ладно, кончай базар. Давай лучше выпьем за то, чтобы поменьше сволочей на земле было, - Банда уже и без того изрядно захмелел, а теперь жаждал вообще надраться до зеленых чертиков.

- Так ты согласен, уважаемый?

- Да не гони ты. Дай подумать пару недель.

- Ты что! Дорогой, у меня завтра самолет на Душанбе, везу команду рабочих-сезонников. Тебе сегодня все решить надо, чтобы сразу и улететь.

Банда, конечно же, не ожидал, что он должен решить настолько быстро. Тем не менее в душе с предложением нового знакомого он согласился уже давно и теперь, заказывая целую бутылку виски и хорошую закуску, он знал, что будет сегодня гулять всю ночь, прощаясь с Москвой и с этим периодом своей жизни.

- Так во сколько наш самолет? - подмигнул он таджику с видом заговорщика, наливая себе и ему порцию неразбавленного крепкого шотландского виски "Джонни Уокер" с красной этикеткой.

- В десять двадцать. Из "Шереметьево". В половине десятого я буду ждать тебя у входа в аэропорт…

Кстати, уважаемый, а как тебя хоть зовут?

- Банда.

- Банда? Какое-то нерусское имя… - удивленно и подозрительно посмотрел таджик на парня. - Я таких раньше не слышал.

- Русское, не волнуйся. Так меня всю жизнь зовут. И всем нравилось.

- Хорошо-хорошо, Банда так Банда… А я - Ахмет. Так ты согласен? Я буду ждать тебя завтра в аэропорту ровно в девять тридцать, У входа. Ты запомнил?

- Запомнил, куда я денусь. Ты не волнуйся, Axметка, все будет, как положено. Ты пей. Мы сегодня с тобой обязательно напьемся. Мы же с тобой с этим городом, со столицей, прощаться будем…

- ..В общем, на следующее утро я был уже в аэропорту.

- Так что, ты действительно вот так сразу и решился? - чем дальше Олег слушал Банду, тем больше удивлялся. Он, например, не понимал, как можно с такой легкостью менять свою жизнь, переворачивая все с ног на голову. Тем более - принимать решения за считанные минуты. - И что, ты на самом деле снова поехал в Таджикистан?

- Да, - Банда вдруг заметно помрачнел. - Да, Олежка, наутро я был в "Шереметьево" и на самом деле полетел в этот проклятый край… Знаешь, давай выпьем лучше, а то… Тяжело все это вспоминать.

- Конечно, давай!

Они налили и, не чокаясь, выпили, снова с аппетитом принимаясь за раков.

Тем временем уже совсем стемнело, и лишь последние отблески заката на краю небосклона напоминали о прошедшем дне. Самом счастливом дне в Сашкиной жизни. Но вспоминал сейчас Банда совсем о другом.

- Ахмет вез в Душанбе человек двадцать. Я не знал еще в то время, какая им уготована судьба. Думал - просто рабочие-сезонники. Правда, они были довольно странные - какие-то грязные, затравленные. От них несло такой вонью, что стюардесса даже боялась приближаться к их рядам. Короче, с виду - натуральные бомжи. Впрочем, они и на самом деле оказались обыкновенными бомжами.

Ахмет их, как я потом узнал, по всей Москве собирал. Каждый месяц он ездил в такие рейсы-вербовки. Добывал себе, так сказать, рабочих.

- Зачем? Что они делали?

- Об этом я узнал только в лагере, много позже… Давай закурим, Олежка. Где сигареты?

- - Держи.

- Я был этим бомжам неровня, - продолжил через мгновение свой рассказ Банда, выпуская струйку дыма. - Это я сразу понял. Мне и себе Ахмет взял билеты отдельно, в другом конце салона.

Хитрый был, собака, психологию человека здорово знал. Сразу ставил границы - кому что можно и кто на что годен. Кстати, в Душанбе, сразу же по прилете, он запретил мне называть его Ахметкой. Или Ахмет-бей, говорит, или хозяин. Мол, так у них принято.

В Душанбе их уже встречали. На площади перед зданием аэропорта стоял армейский "Урал" с крытым брезентом кузовом и новенькая "мицубиси-паджеро". За рулем джипа сидел таджик, чем-то неуловимо похожий на Ахмета. Он бросился им навстречу и радостно обнялся с хозяином, по-восточному приветствуя его. Они оба о чем-то дружно по-своему затараторили, при этом Ахмет, видимо, рассказывая о поездке, разок кивнул на кучку бомжей и несколько раз указал на Банду, повторяя его имя.