Андрей Воронин - НАПЕРЕГОНКИ СО СМЕРТЬЮ

В конце концов, слегка перекусив и разливая водку по второму разу, первым заговорил Банда:

- За тебя, Олежка! За тебя - моего лучшего друга. За этот чудесный вечер, который ты мне подарил. Я тебе правду скажу - никогда еще в жизни не было мне так хорошо!

- И за тебя, Сашка! Ты… Ты мне очень дорог…

Что ж ты, гад этакий, раньше не приезжал?!

Банда опрокинул в рот разом полстакана водки, на мгновение зажмурился и смачно хрустнул огурцом, снова принимаясь за уху. С набитым ртом он промычал:

- Пей. Черт с тобой, не захотел за себя - пей за нас. За то, что мы снова вместе…

Когда Олег выпил, Банда спокойно, как о чем-то обыденном, неспешно очищая рака, произнес:

- Я, Олежка, наемником был.

- Как? - чуть не поперхнулся друг. - В Карабахе, что ли? Или в Югославии? Ты что, серьезно?

- Нет, не в Карабахе и не в Югославии. Хуже, Олежка, - Банда запнулся на секунду, но продолжал уверенно и убежденно:

- Гораздо, друг, хуже, чем на любой войне. Шакалом я был настоящим, хуже "духа" любого…

Его московская жизнь закончилась внезапно, совершенно неожиданно как для самого Банды, так и для Виктора Алексеевича. Еще вчера он устраивал "разбор полетов" валютчикам у Курского вокзала, а сегодня уже вылетал из Шереметьева.., снова в треклятый Таджикистан, даже не попрощавшись и не Предупредив об этом своего шефа. Оставив в Москве квартиру, машину, без вещей, захватив с собой в дорогу только маленький кейс, куда сложил бритвенные принадлежности, пару тельняшек да палку немецкой колбасы и ветчину в вакуумной упаковке - на первое время.

Он покидал Москву точно таким же неприкаянным, не нашедшим себя, не связанным ничем, как и появился здесь два года назад…

В тот памятный вечер Банда, как обычно в последнее время, сидел в ресторане, коротая время и накачиваясь виски;с тоником, и настойчиво искал повод подраться.

Заведение под сколь лирическим, столь и затасканным названием "Ласточка" было, впрочем, довольно необоснованно называть рестораном. Это была самая обыкновенная забегаловка, в которой в одном углу ханурики стаканами пили портвейн, в другом два спившихся интеллигента сосали уже третью бутылку сухача, а в третьем, жеманясь и похохатывая, блондинка совершенно неопределенного возраста пила водку, игриво позволяя своему соседу явно южных кровей страстно и довольно откровенно тискать себя за грудь.

Банде нравились такие забегаловки именно отсутствием сколько-нибудь аристократических манер, которыми нездорово увлекались в последнее время многие московские заведения. Каждое из них теперь претендовало на звание чуть ли не английского закрытого клуба, выставляя на дверях охрану из громил в смокингах и не позволяя посетителям приходить сюда в джинсах или спортивных костюмах. Между тем бдительное, можно даже сказать ревностное, отношение к внешности клиентов абсолютно не изменяло атмосферу и круг посетителей таких заведений - те же бандиты Черного могли оставить свои спортивные костюмы дома и облачиться в смокинги, став на один вечер псевдоаристократами. Алкоголики из "новых русских", обмывая очередной контракт в костюмах от Валентине и галстуках от Кардена, по-прежнему надирались по-черному, замызгивая свои крутые пиджаки майонезом и соусом, и ко всему прочему оказывались куда противнее этих милых и безобидных любителей портвейна, сидевших в "Ласточке". Портвейнщики, по крайней мере, не корчили из себя центр вселенной и не разговаривали с официантами надменно-снисходительно.

Именно поэтому в свободное от работы время, переодевшись в джинсовый костюм, Банда бродил по забегаловкам типа "Ласточки". Здесь всегда было .проще, демократичнее, веселее. Здесь можно было нарваться на настояшую драку, без вмешательства охранников и вышибал. А именно повод к драке и искал каждый вечер Сашка, испытывая чуть ли не наркотическую потребность в сбросе энергии, в неожиданностях и опасностях, которые зачастую таили в себе пьяные драки в кабаках…

Банда не ошибся - повод подраться в тот вечер подвернулся довольно скоро.

В "Ласточку" зашли и шумно, громыхая стульями и матерясь, за столиком неподалеку от Банды устроились четверо парней. Таких Сашка про себя называл шпаной - молодые и пустоголовые, часто даже не служившие еще в армии, они нигде не работали, днем занимаясь мелким вымогательством, воровством или грабежами, а по вечерам до одури наливаясь водкой. Шпана никогда не работала на серьезную команду. В криминальном мире это были одиночки, которых притягивала романтика блатной жизни. Но жизнь эта, точнее представление о ней, у них заканчивалась на песенках Миши Шуфутинского типа "гоп-стоп, мы подошли из-за угла", а потому считали они себя, разок напугав учеников соседней школы, ну о-о-очень крутыми и непобедимыми и вели себя соответственно -'-нагло, развязно, цинично.